а буквально упирал на его фамилию! Не знал, что тот отозван? Пф, глава разведки не самого слабого европейского государства? Одного из лидеров Русской конфедерации? Я не Станиславский, но… «не верю»! Да первое, что он должен был сделать, – это определить круг фигурантов и по возможности их местонахождение! Как говаривал
Тогда что это? Способ давления? Гросс был хорош в качестве пугала, несомненно. И тут закавыка. Даже если бы я сам или Хельга легкомысленно отнеслись к незнакомой угрозе, дядька Мирон любыми способами заставил бы нас воспринимать ее всерьез, и Несдинич не мог этого не понимать. Не катит… Получается, это очередной просчет контр-адмирала? А не слишком ли много этих самых просчетов набирается? И как назло, все завязаны на одну и ту же тему охраны «секретоносителей».
Эх, дядька Мирон! Как же не вовремя ты загремел на больничную койку! Сейчас бы посидеть с тобой за столом, покумекать, разобрать все эти нестыковочки по пунктам – глядишь, и додумались бы до чего-нибудь путного!
Черт! Я идиот! О Хельге побеспокоился, о мастерах и Ярославе тоже, а дядька Мирон валяется в госпитале, и ни единой души рядом! А если его сейчас возьмут германцы? Я же сам к ним выйду, покорно и не сопротивляясь!
Ключ телеграфа застучал как бешеный. Мысли о возможных играх Несдинича ушли на задний план. С этим можно разобраться потом. А пока…
Медленно и томительно бежали минуты, но вот спустя четверть часа телеграф ожил, застрекотал, выплевывая тонкую ленту с текстом. Хм… Цицерон, однако… даже нет, почетный гражданин Лаконии.
«Беспокойство напрасно тчк Полицейский пост выставлен палаты два часа назад тчк Мастерская взята под охрану тчк Немедленно возвращайтесь Китеж тчк Несдинич».
Ну, насчет «возвращайтесь» – это господин инженер-контр-адмирал погорячился. Некогда мне… пока. А вот полицейский пост у палаты дядьки Мирона – это хорошо. Очевидно, мы разминулись с полицией на несколько минут. И это тоже хорошо. Разговаривать со всякими следователями и дознавателями я сейчас хочу еще меньше, чем с портовыми чиновниками. «Летуны» – то штрафом обойдутся за полеты над городом на слишком малой высоте, а вот следователи и запереть могут на время разбирательства. Чисто на всякий случай. Ну его на фиг… у меня еще дел по горло, некогда мне тюремные разносолы дегустировать.
Кстати, о разносолах… А не пора ли перекусить? Что-то Ярослав притих – как исчез с мостика, так ни слуху ни духу. Я открыл гермодверь, ведущую на жилую палубу, и… нос к носу столкнулся с Яриком.
– На ловца и зверь бежит! – улыбнулся я.
– Ужин готов, капитан, – оттарабанил Ярослав. Рука этого самопального юнги дернулась, чтобы «по-гусарски», двумя пальцами отмахнуть воинское приветствие, но я успел первым, и звон подзатыльника разнесся по коридору жилой палубы.
– К пустой голове руку не прикладывают, – наставительно сказал я Ярославу, с растерянной улыбкой скребущему пятерней пострадавший затылок. Интересно, когда Ветров учил меня этому нехитрому правилу, я выглядел так же глупо? И почему мне кажется, что ответ на этот вопрос будет сугубо положительным? Я встряхнулся и уставился на Ярика. – Так что ты там насчет ужина говорил?
– Я накрыл стол в кают-компании, – откликнулся он и, оглянувшись на дверь моей каюты, замялся.
– Хельгу я разбужу сам, – поняв причину заминки, кивнул я Ярославу, и тот, улыбнувшись, умчался в сторону кают-компании.
– Только быстрее! – бросил он на ходу.
Будить сестрицу не пришлось. Когда я постучал в дверь каюты, она уже была на ногах, так что открыла почти сразу. Ох, она хоть пыталась подремать?
– Я спала… около часа, – поняв меня без слов, заверила Хельга.
– Мм… хорошо. Там Ярик ужин приготовил, идем?
– Ужин? Ужин – это звучит хорошо, – слабо улыбнулась сестрица. – Особенно учитывая, что я сегодня даже не завтракала. Чем потчевать собираешься?
– Это вопрос не по адресу. За кока у нас Ярик, с него и спрос, – отшутился я, пока мы шли в кают-компанию. – Правда, на деликатесы не рассчитывай, ничего такого я не закупал.
– Не рассчитывать, говоришь? – Хельга окинула взглядом ломящийся от еды стол и повернулась к Ярославу: – Ты где все это взял?
– Так на камбузе да в леднике, – пожал плечами уже устроившийся за столом Ярослав. – Там в углу запечатанный ящик с консервами стоял, я его и распотрошил.
– Это дядька Мирон оставил, для празднования первого выхода, – принюхавшись к блюду с вразнобой наваленными на него консервированными крабьими «ногами», от души политыми лимонным соком и присыпанными крупно порубленным чесноком, констатировал я.
– Не иначе, – согласилась Хельга, изумленно взирая на салатницу с наструганной в нее осетриной холодного копчения. Ну а венцом этой эксклюзивной сервировки были изящные креманки с разложенной по ним кусковой говяжьей тушенкой… холодной, само собой. И ни кусочка хлеба… талант!
Судя по обеспокоенным взглядам, Ярик уже заподозрил, что с ужином что-то не так, но что именно, он явно не понимал. Ну да и к черту! Поедим, разберемся с делами, а потом можно будет и расспросить – откуда у него такие «познания» в кулинарии…
