при этом не сделал ни малейшей попытки прийти на помощь своему командиру – все прекрасно знали, кто здесь на самом деле хозяин.
– Я. Ничего. Не. Боюсь. Ясно? – зло отчеканила Опал и отпустила Гуля. Кракен жадно втянул воздух.
– Понимаю, – кивнул он. – Просто мне показалось, что именно тот вой был сигналом к началу этой атаки. Сначала волчий вой, а затем словно разверзлись бездны ада!
– Он прав, – сказал капитан Скеррет, поглаживая пальцами темляк своей посеребренной шашки. – Здесь появился Волк, и у него есть помощники. Это он стоит за бунтом заключенных. Я призываю всех к осторожности. Он может быть рядом, прямо в этих стенах, причем даже сейчас, когда мы с вами разговариваем.
Гуль покачал головой и ответил:
– Возможно, что этот сброд вырвался из тюремного блока… Каким-то образом… Но в целом крепость остается на замке, и мы можем чувствовать себя здесь в безопасности.
– Принимая во внимание то, что камеры, о которых только что шла речь, тоже находятся внутри крепости, мне в это сложно поверить, – возразила Опал и продолжила, ткнув пальцем в первого попавшегося из офицеров Кракена: – Ты. Бегом вниз. Возьми с собой пару охранников. Передай моим людям на «Немезиде», чтобы приготовились поднять паруса.
Офицер кивком подозвал к себе двоих солдат и немедленно исчез вместе с ними, спеша по ведущей вниз винтовой лестнице.
Пока Гуль выбегал на лестничную площадку, чтобы поторопить ушедшего офицера и его солдат ласковым крепким словцом, Опал обернулась к Скеррету и с улыбкой приказала ему:
– Капитан, доставьте мне моего пленника. Мы уже и так слишком затянули с этим делом.
Перепрыгивая с подвесных мостиков на веревочные лестницы и снова на мостики, капитан Скеррет спускался по внешней стене крепости в сопровождении двух матросов с «Немезиды». Двух человек, как считал капитан, будет более чем достаточно, чтобы доставить пленника на борт бастийского флагмана. Если все, в чем уверял их Гуль, правда, то дух у лорда-акулы сломлен, изломано и его тело тоже. Скеррет добрался до мостика на нужном уровне – его перекладины веером торчали вдоль стены и вели к месту, где были прикованы двое узников.
Один из них, тщедушный старик, при виде капитана улыбнулся и даже подмигнул ему. Второй узник висел неподвижно. Скеррет вытащил свою посеребренную шашку: ему слишком хорошо была известна репутация Веги и он не желал оставлять ему ни единого шанса. Лорд-акула неподвижно обвис на своих цепях – руки заведены за спину, голова низко опущена на грудь. Да, жалкое зрелище представлял сейчас некогда щеголеватый модник и любимец дам: все тело в синяках, от костюма остались одни лохмотья. Сзади подошли люди Скеррета, встали за спиной своего капитана, слегка пошатываясь на ненадежном мостике, с опаской заглядывая вниз, за его край.
– Моряк, да? – хрипло спросил пожилой узник. – У нас с тобой много общего, приятель.
– Разумеется, очень много общего, – ласково ответил Скеррет. – Если бы я висел рядом с тобой, пришпиленный к стене, мы бы вообще смотрелись с тобой как близнецы- братья.
Пожилой штурман хихикнул, а капитан повернулся к графу Веге, держа наготове свое оружие.
– Не прикидывайтесь, что можете спать, когда вокруг такой шум и гам, – сказал Скеррет, коротким жестом указав на царящий внизу хаос. Из трюма одного из пришвартованных к крепости кораблей внезапно повалили клубы густого черного дыма, затем раздался ужасный грохот, и высоко в воздух полетели обломки палубы и мачт. Порох – незаменимый помощник пирата, грабящего суда в Белом море, но он может быть и очень опасным оружием, если взрывается в твоих трюмах. И тогда в долю секунды навсегда обрываются чьи-то жизни, гибнут надежды и корабли.
Скеррет ткнул шашкой в обнаженные, выпирающие ребра графа и сказал, ухмыляясь:
– Не валяйте дурака, ваша светлость, просыпайтесь. Еще успеете отоспаться, когда Лукас отрубит вам голову.
Вега не шелохнулся, а пожилой узник фыркнул, пытаясь сдержать смех. Скеррет переключил свое внимание на чокнутого, не сводившего глаз с хилого подвесного мостика у него под ногами.
– Ты что это так развеселился, старина? Мою шутку оценил?
Сумасшедший штурман не ответил, продолжал смотреть широко раскрытыми глазами на планки мостика. Капитан тоже посмотрел вниз, и у него поехала нога, когда он на секунду потерял равновесие. Восстановив его и сфокусировав взгляд на темных промежутках между бамбуковыми планками, он вдруг обнаружил смотрящие на него снизу, горящие желтым огнем глаза.
Затем бамбуковые планки мостика разлетелись в щепки, и в проломе показалась голова Дрю. Скеррет отшатнулся назад, Дрю прыгнул, оба матроса с «Немезиды» потеряли равновесие и с воплем полетели вниз. Выпрямившись, Скеррет выбросил вперед свое лезвие, несильно задел Дрю его кончиком – вервольф упал, потом начал шарить, ища опору для своей руки, но никак ее не находил.
Скеррет взмахнул шашкой, готовясь перерубить пеньковый канат, на котором висел мостик с лежащим на нем Дрю, и вервольф подумал, что это конец.
Однако бастийскому капитану не повезло – сам того не замечая, он оказался вплотную рядом с Вегой, и тут граф неожиданно «ожил», да как стремительно! Ногами он обхватил капитана за талию и притянул его к себе. Одновременно Вега выбросил в сторону свою правую руку – за надетым на нее наручником потянулись свободные звенья цепи, а левую руку резко, со звоном вскинул вверх. Потом, не обращая внимания на попытки Скеррета ударить его головой в лицо и на шашку, которой размахивал капитан, лорд-акула правой рукой обернул цепь петлей вокруг шеи бастийца, а затем с силой опустил свою левую руку вниз. Все остальное сделал закон всемирного тяготения.
Цепь звякнула, натянулась, шея Скеррета хрустнула, шашка выпала из его безжизненной руки, а вервольф поймал ее прямо в воздухе своей когтистой ногой.
– Великолепно, ваше высочество! – воскликнул Вега откуда-то из-под копны грязных слипшихся темных волос. – А теперь, мой юный друг, не поможете ли вы мне сойти к вам,
