– А что, если нет?
Опал вскочила, обхватила скованными руками прутья решетки. Ее лицо перекосилось, на блестящей черной коже появился мех, и Пантера зарычала, оскалив зубы.
– Мои дети совсем еще крошки!
Вега спокойно отодвинулся на несколько сантиметров от решетки и невозмутимо ответил:
– Там, наверху, на палубе, меня ждет друг, очень хороший, добрый и честный человек, которого постоянно грызут сомнения относительно того, что считать справедливым, а что нет. А вот лично я таких сомнений не ведаю, можешь мне поверить, Опал. Даже если твои детишки в самом деле окажутся мяукающими котятами, это ничего не изменит. Все равно они останутся для меня всего лишь отродьем – твоим и твоего лорда – кота, вместе с которым вы ведете против моего народа войну без правил. Я не буду принимать участия в нападении нашего флота на армаду Скорпиона. Я заранее уведу свой «Мальстрем» и буду гнать в Баст, чтобы поскорее найти твоих детишек на случай, если ты решишь обмануть нас.
– Тебе никогда не добраться до Баста, – презрительно заявила леди-пантера. – Лиссийский пролив забит судами Скорпиона. Тебя обнаружат, нагонят и уничтожат.
– Если такое случится, я прыгну с палубы в море и оставшееся расстояние преодолею вплавь, – холодно ответил Вега. – Не забывай, Бренн и Соша одарили нас с тобой по- разному.
Опал зарычала, а Вега тем временем продолжил:
– После всех ужасов, которые ты творила и в Басте, и в Лиссии с моими друзьями и просто ни в чем не повинными людьми, тебе не найти сочувствия в моем измученном, почерневшем от горя сердце. Ты надменная, самовлюбленная убийца, Опал. Ты говоришь о своих детях так, словно они алмазы среди груды грязной гальки, словно они лучше всех остальных детей на свете. Однако твои дети – не единственные и не лучшие на свете, а ты сама – не единственная и не самая любящая в мире мать. И ты недооцениваешь того, что может для защиты своих детей сделать их отец. Теперь тебе все понятно?
Опал медленно кивнула, прищурила свои изумрудные глаза, бессильно зашипела на Вегу, а тот сказал игривым тоном, радостно потирая ладони:
– Отлично. Теперь устраивайся удобнее, а я тем временем схожу за пером и бумагой. Чувствую, ночка у нас будет долгой.
Глава 4
Мгла рассеялась
– Даже если бы мы поверили тебе, Гектор, – заметь, я не сказал, что мы тебе верим – откуда такое прозрение? – спросил герцог Манфред, подозрительно косясь в сторону юного лорда-кабана. – Что так внезапно переменилось?
– Я совершил множество ужасных ошибок, ваша светлость, творил невообразимые вещи с теми, кого считал своими врагами, – честно ответил Гектор. – В свое оправдание могу лишь сказать, что был не в своем уме. Впрочем, я понимаю, что это очень жалкое оправдание.
– Я же вам говорил, – сказал со своего места Бо Карвер, сидевший прикованным к стене рядом с Манфредом. – Этот мальчик одержим демонами. Колдовство, вот что довело его до этого. Если ты оказался в трясине, то сам себя туда завел, Черная Рука. Ну и тони, мы-то здесь при чем?
Из-за спины Гектора моментально выступили Ринглин и Айбел, их разозлили слова Короля Воров.
Гектор резко схватил своих телохранителей за плечи, рывком оттащил их назад.
– Он прав, – сказал магистр. – Я погрузился во тьму с того момента, когда впервые пробудил мертвеца и общался с ним. Как же давно это было.
Он убрал свои руки, и телохранители вновь ушли ему за спину.
– Мы тебя предупреждали, Гектор, – устало сказал лорд-олень. – Еще в Хайклиффе предупреждали, когда слухи о твоем общении с мертвецами впервые достигли ушей членов Совета Волка. Я уже тогда говорил тебе, что ничего хорошего из этого не выйдет, но ты и слышать меня не хотел.
– Я не то что не хотел, я не мог слушать, ваша светлость. Я так долго обращался за советом к тьме, что не мог больше получать помощи от света.
Глаза Гектора сверкали, в них все еще были заметны следы былого безумия.
– Тьма схватила меня в свои объятия, держала в своих когтях. А я не мог насытиться знаниями, не мог остановиться. Мне всегда было мало. Я мечтал вместить в себя все тайные знания древних.
Он поднял взгляд на двух сидевших прикованными к стене узников.
– Я погрузился с головой в море знаний. Погрузился в искусство общения с мертвыми, не упускал ни единой возможности практиковаться в этом. Я без устали впитывал знания у выдающихся лиссийских магов, причем не только живых, но и мертвых, задавшись целью довести до совершенства свое собственное владение черной магией. И что хорошего вышло из этого? Ровным счетом ничего. Я отдалился от всех, кто был мне дорог, предавал и убивал тех, кого когда-то любил. То, что вы сейчас мне не верите… Что ж, я ничуть не виню вас за это. Больше того, я бы и сам себе не поверил.
Гектор говорил тихо, почти шепотом, щеки у него снова были мокрыми от слез. Он никогда не думал, что можно так много плакать, но плакал теперь почти постоянно, вспоминая свои ужасные поступки.
– Должна была умереть Амелия, чтобы я…
Он замолчал, не в силах продолжать. В тюремной камере повисла тишина, Карвер и Манфред молча следили за юным Кабаном, который, как загипнотизированный, раскачивался, стоя на месте. Айбел вышел из-за спины своего хозяина, приблизился к узникам и опустился перед ними на колено. Затем взялся за висевшее у него на поясе медное кольцо и начал перебирать своими жирными пальцами нанизанные на него ключи.
– В чем дело? – спросил Манфред, когда Айбел подобрал ключ и вставил его в наручники герцога.
