Но это же Бертран Острая Шпага, хоть и зовут иначе… Он не может, как другие… как обычные люди…
– Только быстро и тихо, – вздохнула она.
Ференандо не заставил себя ждать. С якорной цепи – на скобу сложенного крыла, через фальшборт… и вот он уже в потоке лунного света стоит перед Марой. Весь в черном, босой, улыбается.
– Один поцелуй, сердце мое!
А Мара уже забыла обо всем. Даже о том, что она на вахте. Всем телом качнулась к любимому.
Он так же пылко принял ее в объятия.
Притянул к себе. Закрыл рот поцелуем.
И сильными пальцами прижал жилку на шее.
Женщина тяжело осела к его ногам.
Ференандо огляделся.
Он был на борту не первый раз. Где каюта капитана – знал.
Второго вахтенного не было видно. Может, даже не понадобится его убивать.
Мужчина бросил взгляд на Мару, лежавшую у его босых ног. Губы Ференандо беззвучно произнесли:
– Дура.
2
Лес. Охотник взводит курок.
Лис пробурчал: «Понятен намек».
Лезвие ножа, точно войдя в щель, аккуратно приподняло щеколду. Убийца придержал дверь, чтобы не резко открылась, не скрипнула.
В открывшуюся щель убийца увидел лишь темноту: магический светильник, о котором рассказывала Мара, был потушен, а иллюминатор закрыт створками.
Чуткое ухо убийцы уловило во тьме сонное дыхание.
Ференандо замешкался на пороге, рискуя быть замеченным вторым вахтенным. Он колебался меж здравым смыслом и тщеславием.
Если он сейчас перережет горло спящему Бенцу и тихо вернется к лодке… что ж, эдон Манвел будет доволен и щедро наградит догадливого слугу.
Но если ему удастся добыть Бенца живьем и представить пред очи «короля без короны»… о-о, какое блистательное будущее развернется перед удальцом Ференандо!
А такая возможность есть! Одно ловкое движение, два-три слова – и мерзавец Бенц не только сам явится в Порт-о-Ранго, но еще и шхуну пригонит!
Это опаснее, чем просто ударить ножом. Но когда Ференандо ду Вега-Тьерра боялся рискованных дел?
Тщеславие напало на здравый смысл и загрызло его насмерть.
Бесшумный шаг за порог… каюта маленькая, до койки три шага…
Второй шаг…
И нога наступила на что-то мягкое, живое.
Раздался гневный вопль – и в босую ногу вцепились когти.
Спандиец мог бы смолчать, получив рану. Но нападение из мрака было таким неожиданным, что Ференандо взвыл.
И слились вместе два голоса. Полный страха и боли крик убийцы – и боевой клич свирепого кота, продолжавшего драть чужака когтями и не дававшего вражеским рукам оторвать себя от добычи.
Этот двойной ор не только разбудил капитана, не только заставил сорваться с коек всю команду – он встряхнул даже трюмных крыс, еще не добитых котом по прозванию Бертран Острый Коготь.
Эдон Ференандо ду Вега-Тьерра угрюмо стоял на палубе. Бежать он не пытался. Столпившийся вокруг экипаж «Миранды» не дал бы ему даже дернуться.
Кот-победитель сидел на бухте каната и старательно вылизывался. Ни команду, ни изловленного злодея Бертран не удостаивал даже взглядом. Хотя на пленника вполне стоило посмотреть. У Ференандо был такой вид, словно его основательно пытали. Правая нога и обе руки изодраны в кровь, даже на физиономии следы когтей – хотя даже сам кот вряд ли смог бы понять, как он до лица-то дотянулся. По сравнению с этими боевыми ранениями не казалась такой уже страшной скула, подбитая в драке с леташами.
Боцман и Райсул, в отличие от кота, не сводили глаз с несостоявшегося убийцы. В их взглядах читалась судьба пленника, весьма простая и незавидная.
У юнги Олуха вид был такой, словно это его изловили на месте преступления. Боцман успел емко и веско высказать ему свое мнение о вахтенных, под носом у которых по кораблю шастают убийцы.
Боцман понимал, что бранить надо бы Мару. Но язык не поворачивался. На нее и смотреть-то было горько.
Женщина сидела на палубе, глядя перед собой пустыми, мертвыми глазами. Она молчала с тех самых минут, когда ее привели в чувство, рассказали о поимке убийцы – а она взахлеб, громко покаялась в невольном предательстве. Выкричалась – и теперь молчала.
Рядом с Марой, словно охраняя ее, застыли Лита и Филин.