Берегиня видела, как пятится от нее на противоположном конце улицы черная тень.
Ее губы шепотом перебирали слова. Словно пальцы – четки. Сначала обращенные к Листопаду, они потом переросли в молитву:
– Пожалуйста, не надо, пожалуйста. Я же его убью. Мамочки, как страшно. Прости меня, Мать Берегиня…
Монах, к которому Оденсе приближалась, сначала выставил вперед руки, пытаясь, видимо, прибегнуть к каким-то своим способностям. Но быстро понял тщетность своих попыток. Сила, исходящая от девушки, обезоруживала. Более того, она его оглушала. Лишала зрения. Сбивала с ног.
И при этом сама девушка не делала ничего – просто шла ему навстречу.
Монах схватился за голову, оседая в снег. Он задыхался. Берегиня остановилась метрах в трех, робко переступая с ноги на ногу, а ему казалось, что она танцует прямо на его горле.
Пальцы царапали тонкую корочку наста, проваливаясь в холодную глубину.
– Так, все – хватит, хватит, – раздался у Оденсе над ухом торопливый шепот Листопада. Его руки качнули девушку за плечи, увлекая за собой. Она, ощутив внезапно безоглядную радость от обретенной свободы, сделала несколько шагов назад, судорожно вздохнула и потеряла сознание.
Все вокруг кружилось и пыталось вновь увлечь в провал, где не было ни мыслей, ни ощущений.
Берегиня с трудом моргала, пытаясь сфокусировать на чем-нибудь свой взгляд. Ничего не выходило.
– Вот ведь странная у нас судьба, – услышала Оденсе слова Листопада. – То ты меня в беспамятстве находишь, то я тебя без сознания куда-то увожу.
Над берегиней медленно проплывали звезды. Морозная темно-фиолетовая глубина неба казалась вязкой. Звезды в нее будто погрузили.
Полозья со скрипом скользили по снегу. Оденсе лежала, укрытая тяжелой медвежьей шубой. Под головой и спиной она чувствовала сложенные валиками одеяла.
– Откуда сани? – спросила берегиня. Голос прозвучал словно откуда-то со стороны, и она удивилась, насколько он был слаб. – Ты их украл?
– Вот еще! – Монах не смог подавить смешок. – Когда бы это я успел, интересно? Считай, что это орден транспорт предоставил.
– Как это?
– А вот так, очень просто. Ты посмотри, кто упряжку тянет.
Берегиня привстала на локте. Из-за плеча Листопада мелькали пушистые колечки хвостов.
– Это что, собаки? – Ее брови поползли вверх.
– Ну да, как видишь. Не кошки вроде. – От собственной шутки монах уже по-настоящему развеселился. – Монахи орден любят, но не настолько, чтобы пешком в рясе сквозь сугробы продираться. Это точно, по себе знаю. За ограду вышел, смотрю, не обманулся – тявкают. Пока ты, как злобная улитка, подползала к тому несчастному, я в хатке нашей смел быстро в узлы все, что на глаза попалось, – и на сани! Ты потом, кстати, когда будем разбирать, не удивляйся, если валенки в одну котомку с крынкой и сыром попали. И вообще, если валенок вдруг окажется всего один…
– Странно, монахи – и ездят на собаках, – повторила Оденсе, перед тем как зарыться обратно в складки шубы. Вся странность ситуации, раззадоривающая любопытство, не могла победить тем не менее ее дикого желания побыстрее отключиться от всего происходящего и отдохнуть.
– Почему странно? Когда снегом все вокруг завалено, это удобно.
– А наши лошади?
– Ну, считай, что мы их взамен упряжки оставили.
– А шуба откуда?
Листопад обернулся и подмигнул девушке:
– Здесь я вообще ни при чем, поверишь? Шубу кто-то оставил в упряжке до того, как я подобрал ее вместе с собачками.
– Тут в кармане деньги… Послушай, Листопад, – пробормотала Оденсе, сворачиваясь калачиком и совершенно определенно решив в скором времени уснуть, наплевав на обстоятельства, – а ты уверен, что ты не харадец? Тоже подбираешь все, что без присмотра лежит.
Монах рассмеялся своим обычным тихим смехом:
– Говорю тебе, ничего я не подбирал, просто обменял одно на другое – делов-то…
– Куда мы сейчас едем? – Голос берегини приглушали меховые полы укрывавшей ее шубы. – Или, лучше сказать, бежим?
– В сторону Рымана.
– Ты же говорил, что там неспокойно. Что там воюют все со всеми. Что там смута, и значит, монахов там тоже много, потому что только смерть вокруг!
Листопад молчал.
– Так почему мы туда едем? Твой Харад в другой стороне, между прочим.
– В Харад одна дорога. – Теперь голос монаха звучал серьезно. Исчезли все легкомысленные интонации. – По левой стороне Бура. Там вдоль границы с Княжградом дорога одна есть, по ней в Предгорье подняться можно даже зимой, в снег. Единственная дорога. А уже в Предгорье села и деревни повсюду. По сравнению с потловскими крошечные, но от одного до другого – рукой подать.
– И для чего ты мне это рассказываешь, если в Рымане нас сначала обнаружит орден, а потом прирежет какая-нибудь банда? – Оденсе перебила мужчину ворчливо, но совсем не сердито. Его слова девушку не пугали и не расстраивали. Она как-то незаметно для себя привыкла не пугаться ничего и не расстраиваться. Сейчас его разъяснения просто мешали ей уснуть. – Чем собак кормить будем? Они здоровенные, как волки, как бы раньше ордена до нас не добрались.
