– Да у нас никакого хозяйства и нет, – торопливо сказал Листопад. – Мы сами в Брюльберг не так давно перебрались, своим жильем обзавестись не успели. У родни снимаем угол за бесценок.
– Ах вот как… – Старушка еще крепче обняла Оденсе. – Бедные дети, вы, как и мы, без собственного крова над головой!
– Ну, тогда… – Женщина наморщила лоб и предложила еще один вариант: – Тогда мы можем расплатиться продуктами. Вы же возьмете продукты?
Листопад кивнул:
– Это подойдет. Только слишком много не давайте.
– А слишком много у нас и нету, – прохрипел сиплый, за что незамедлительно получил второй подзатыльник.
В Брюльберг они въехали в арьергарде обоза. Оденсе нещадно зевала и пропустила половину вопросов, что задавал ей постовой у крепостных стен. Ему надоело переспрашивать, и он просто пропустил берегиню с монахом в город, приплюсовав в списке их имена к ранее записанным переселенцам, решив, что они ему ничего нового не расскажут.
Подковы цокали по мощеной мостовой.
Двухэтажные дома с мансардами по обе стороны тянулись к небу остроконечными крышами. Центральная широкая улица пронзала город насквозь. От нее в разные стороны убегали лабиринты узких кварталов, свернув в один из которых рискуешь заблудиться среди километров веревок развешанного белья и покатых желобов сточных канав.
– Мне не нравится, как здесь пахнет, – произнесла Оденсе, смешно наморщив нос.
Листопад усмехнулся:
– Отвыкла от тесных городов? Бывает.
– Нет, ну в Лорьярде же так не пахло. Нечистоты и плесень. Фу-у…
– Там скученности такой нет. Лорьярд – город значительно меньший по количеству жителей, а по площади, пожалуй, что и больший. Садов там много, палисадников всяких с цветами, парк в центре у библиотеки и монастыря. А здесь – стены и канавы. Из растительности одна плесень. Трава, конечно, пробивается кое-где, но именно кое-где.
– И таких городов много?
– Здесь, в Потлове? Да все, кроме Веньеверга, где располагается княжеская резиденция. Там даже архитектура ближе к нашей, озерной.
– Веньеверг – столица?
– Скорее, нет. Смотря что под этим понимать. Место, где проживают большую часть года их князья. По мне, это скорее хорошо благоустроенная деревня, чем город. Никакого бурления культурной жизни или торговли. Вообще какого бы то ни было бурления в Веньеверге замечено никогда не было. Обычное времяпрепровождение обывателей – это приемы с обильной едой и питьем, собирающие за одним столом кровных родственников раз-два в месяц. Княжеские приемы почти ничем не отличаются от застолий всех остальных сословий, только носят название политических, но являются таковыми лишь по названию.
Оденсе зевнула:
– По твоим словам получается, что они едят и пьют и больше ничем особо не занимаются.
– Так оно и есть. Сытый и довольный край. Большую часть времени сонный. Ты вот тоже спать хочешь.
– Очень. Но это не из-за Потлова или его влияния. – Берегиня тихонько рассмеялась. – Хотя – да, я сейчас и сытая, и довольная.
– Что там в фургоне произошло, расскажешь? Опять вырывала людей из цепких объятий смерти?
Девушка искоса посмотрела на Листопада:
– Можно и так сказать. Только зря ты шутишь, все было совсем не так, как ты думаешь. Тут девушке требовалось простое врачебное вмешательство. Хорошая повитуха на самом деле бы справилась, если бы с самого начала родов вела ее. Все механически – ребенок шел спинкой, да двойное обвитие. Здоровый такой, хороший ребенок, и чуть не удушил сам себя. Нужно было только перевернуть его да распутать. Я только сил попросила для матери, она слабая совсем – первые роды да вторые сутки… Все остальное природа сделала.
– Может, не должен был ребенок этот родиться?
– Ага, ребенок – родиться, а мать – выжить не должны были, потому мы с ними и пересеклись там, у реки. – Оденсе положила свою руку на руку мужчины, сжимавшую поводья, и заглянула в его глаза. – Это было не так, как с тобой. За тобой на самом деле пришлось нырять не на дно – сквозь дно.
– Ты хочешь сказать, что мои сомнения пусты и мы с тобой делаем именно то, что должны делать? Я понимаю. – Он замолчал. Цокот копыт разносился по закоулкам просыпавшегося города, сливаясь с его привычными утренними звуками. Скрипели, открываясь, ставни окон, кто-то кого-то окликал по имени, будя на работу, вытряхивали за подоконник крошки, соскребая их с доски. Листопад вздохнул и добавил, покачав головой: – Но ты так яростно вмешиваешься в естественный ход событий, и он меняется так резко, что не сомневаться невозможно.
– По-твоему, кто я – посланница зла, переписывающая план Создателя по своему усмотрению? Или орудие Его, чьим рукам позволено вершить чудо?
– Ах, Оденсе, Оденсе! Я думаю, что ты ребенок, которому не дали играть в детские игры, вместо них сразу предложив взрослые.
– Ладно, взрослый дядя, – рассмеялась девушка. – А у тебя детство было настоящее, детское? Салочки там всякие, прятки, да? Ты мне вот что скажи: сейчас ноябрь, и пока мы по равнине едем – это хорошо, но как к предгорьям подберемся – не замерзнем? Даром что лекари оба.
Из города они выехали, предъявив пропуска, полученные при въезде, и сказав, что едут разведывать дорогу. На это заявление стоявшие на посту дружинники переглянулись и разом рассмеялись.
