– Я не хотела тебя так менять. Я просто спасала.
– Так и я, – произнес Листопад, – просто хотел спасти. А получилось вот что.
Они долго еще сидели, прижавшись друг к другу, и глядели в открытый дверной проем, за которым повисло над бескрайней степью звездное небо.
– Все идет совсем не так, как ты рассчитывал?
– И не говори. – Монах покачал головой. Невесело усмехнулся. – Совсем не так.
– А почему ты вообще в это ввязался? Для чего?
– Для чего мне ты?
Берегиня кивнула:
– И все сопутствующие мне проблемы.
Монах посмотрел на нее внимательно, потом перевел взгляд на звезды.
– Однажды мне приснилась роза. Серебряная роза, ставшая вселенским солнцем. Потом я увидел тебя. Вернее, сначала ты чуть меня не убила, а потом уже я увидел тебя. Ты знала, что я побывал у тебя на чердаке как-то раз?
Оденсе отрицательно покачала головой.
– Ты спала, а я сидел рядом с тобой и рассматривал твое лицо. И тогда я почувствовал нечто, что заставило меня подумать, что ты тоже очень похожа на вселенское солнце. Которое – так странно – прячется от всех на чердаке. А должно ему посылать свет и тепло всем, кто ходит под небосводом.
– Так и было?
– Так и было. А еще я понимал, насколько велика твоя сила. Тебе ничего не стоило избавиться от наблюдения, на самом деле. Нужно было просто выйти из своего убежища и добить сначала меня, а потом, подбираясь поближе к каждому вновь прибывшему монаху, постепенно ликвидировать и их.
– И что бы мне это дало?
– Пока бы в ордене разобрались что к чему, ты могла делать, что душе угодно. Хочешь – беги подальше от неблагодарной родины, хочешь – борись против ордена. Да хоть гражданскую войну развяжи во имя освобождения гонимого Светлого Братства. Я сначала не мог понять, почему ты не пользуешься возможностью убить меня.
– Как так? Ты же был знаком с тем, что исповедуют берегини. Должен был догадаться, что я ни за что не переступлю через то, что считаю истиной.
– А я думал, что это только из-за твоего неведения относительно собственной мощи. Но чем дольше мы работали с тобой вместе, тем больше я убеждался в том, что даже если бы знала об этом, ты бы не стала сознательно причинять мне вред. Но, ты понимаешь, дело не в анализе твоего поведения или в растущем доверии, возникшем благодаря нашему своеобразному общению посредством медицины. Дело не в этом.
– А в чем тогда?
Листопад снова перевел свой взгляд на девушку:
– В самый первый момент, когда соприкоснулись наши судьбы, я почувствовал, кроме страха и того, что ты убиваешь меня, что-то еще.
Оденсе чуть откинулась, чтобы увидеть выражение на лице монаха, стараясь, впрочем, не сбросить его руку.
– Что же?
Листопад несколько озадаченно покачал головой, глядя ей в глаза:
– Я не знаю. Но из-за того, что я чувствую это «что-то», мне все время кажется невероятно важным уберечь тебя от опасностей. Чтобы ты осталась жива. В облике монаха мне это было бы сделать проще. Сошли бы за монаха и его пленницу. Для людей все монахи на одно лицо, и наш путь быстро бы затерялся среди сотен подобных, так что преследовать нас было бы крайне затруднительно. Никто бы не посмел задавать лишних вопросов или чинить препятствия. Ты была бы в большей безопасности, чем сейчас.
– Но мне было бы все время холодно и тоскливо.
– Что делать… В твоем случае полная безопасность сопровождается именно тоской и холодом, – усмехнулся монах. – Да уж, вот так, в обнимку, посидеть возможности бы не было. А это, оказывается, может быть приятным.
Он хотел при этом потрепать ее по-дружески за плечо, но вышло ласково и нежно, и оттого совсем неловко. И вдруг Оденсе в ответ на это движение обняла его, обхватив обеими руками, и крепко прижалась.
– Спасибо тебе, – и, доверчиво заглянув в его глаза, она совершенно по-детски заявила: – Мне тоже с тобой очень и очень хорошо!
Их путешествие продолжалось. Как-то вечером они выехали на берег реки. С высокого крутого обрыва открывался вид на другой берег, расположенный значительно ниже.
– Нам туда? – спросила Оденсе.
Монах кивнул:
– Пройдем вдоль берега – там через пол-лиги есть брод, переберемся на ту сторону.
– Смотри, – Оденсе тронула монаха за руку, – люди!
По противоположному берегу в их сторону тянулись одна за другой подводы длинного обоза.
– Переселенцы, – констатировал Листопад. – Не беженцы – смотри, как все чинно сложено на телегах, укладывались явно не второпях. И на оборванцев не похожи – вон клети с птицей, да и корова плетется. Просто переселенцы.
