– Может, они идут туда же, куда и мы?
– Даже если и так, – в голосе монаха звучало сомнение, – нам все равно не по пути.
– А вдруг кто-то ищет монаха с девушкой, пропавших из Лорьярда? Прибившись к обозу, будем более незаметны.
– Не знаю, что тебе сказать. Мы для них чужие – они нас выдадут, стоит только кому-нибудь задать неудобный вопрос. – Листопад заглянул девушке в глаза. – С чего это ты вдруг заговорила про преследование? Это ваши женские предчувствия или какие-то штучки берегинь?
– Даже если о моем существовании, как ты говоришь, орден не знает, то тебя в любом случае начнут искать. Пропавший монах, да? Которого последний раз видели в гостинице Лорьярда с какой-то девушкой? А куда они уехали? Думаешь, так сложно будет найти нас? Даром что ты как монах не выглядишь…
– Может быть, последний инцидент виноват в том, что ты стала больше задумываться о возможных опасностях? Ты пугаешься, и они стремительно разрастаются в твоем воображении? Меня раньше чем через месяц точно не хватятся. Будет пропущен ежемесячный отчет в Хальмгард, и только потом оттуда пришлют проверку. Так что еще есть время наслаждаться свободой.
– И беспечно оставлять следы, появляясь вдвоем то тут, то там, явно указывая направление своего бегства?
Лошади шли шагом, не мешая наездникам переговариваться.
– Направление, – хмыкнул Листопад. – Все знают, если путь ведет в Харад, при пересечении его границы твой след будет стерт. Это как… как попасть в Небывалое королевство – даже если все вокруг будут знать, что ты там, все равно найти никто не сможет. Так зачем путать следы до этого?
Берегиня молчала.
– И потом, пристав к обозу, мы потеряем скорость.
– Да. Но если в следующий город мы войдем вместе с ними, разве это не будет хорошо для нас?
– Не вижу в этом ни особых плюсов, ни минусов. Ладно, давай не будем опережать события. Пусть все идет, как идет. И к тому же мы не знаем, туда ли они направляются. И еще один момент: если они проявят дружелюбие и мы пристанем к ним, я очень прошу тебя – не отходи никуда, не предупредив. Особенно по ночам.
Брод оказался глубоким. Листопад скинул с себя верхнюю одежду и, сложив ее в плащ, связал его края. Он направился к реке, потянув за собой лошадь. По мере продвижения он все больше погружался в воду. В какой-то момент дно под ногами исчезло, и Листопад поплыл, схватившись одной рукой за шею лошади, а другой держа над головой узел с вещами.
Берегиня, не веря своим глазам, наблюдала за его действиями.
«Сейчас ноябрь, а мне придется лезть в холодную воду! У меня нет сменной одежды, и я так давно не плавала, что, боюсь, уже не умею этого делать». – Ей было очень страшно. Она топталась на мокрой гальке вплоть до возвращения клацающего зубами монаха обратно.
– Р-раздевайся… – Листопада колотила дрожь. – И приготовься – там очень холодно.
Оденсе мужественно сбросила с себя почти всю одежду и связала ее так же, как до этого делал монах. Оставшись в недлинной нижней рубахе, она спряталась от глаз мужчины за крутым боком лошади.
– Я готова.
Листопад несколько раз выдохнул, по его коже пробежали мерзкие мурашки. Предстояло снова окунуться в неспешную неприветливость потока.
– Узел свой давай сюда. Я его сам переправлю. И держись за гриву лошади, но не налегай особо – так, для равновесия только. Поняла?
Вода обожгла ей кожу, а когда Оденсе погрузилась по горло, стало трудно дышать. В висках застучала кровь:
«Быстрей, быстрей!»
Лошадь всхрапнула, чувствуя, как уходит из-под ног дно, но продолжала двигаться вперед, послушно следуя за сильной рукой монаха.
Оденсе, подавив желание вскарабкаться на животное, старательно гребла свободной рукой. Из воды девушка выскочила, совершенно забыв про стыдливость. Рубашка облепила ее тело, как вторая кожа, и бесстыдно просвечивала насквозь. Оденсе прыгала на камнях, разгоняя кровь, забыв про все на свете, кроме желания согреться.
На Листопада было жалко смотреть. Девушка выхватила из его скрюченных пальцев узел со своими вещами и, сбросив с себя мокрую рубашку, принялась натягивать платье прямо на мокрое тело. Носки, надетые на ледяные ноги, показались чуть ли не благословением. Завернувшись в плащ, Оденсе протяжно и с облегчением выдохнула:
– Фу-у, ужас какой… Больше никаких рек! Что это за брод, если по нему перейти нельзя, а плыть приходится? – Оденсе снова принялась прыгать. – Послушай, если здесь так глубоко, как люди на подводах переправились?
Листопад попытался ответить, но вместо связных слов вышло дробное захлебывающееся лязганье. Берегиня допрыгала до него и стала помогать разбираться с одеждой.
– Они не здесь переправились, – наконец выговорил монах. – Там, выше по течению, часах в трех-четырех быстрой езды мост есть.
У одевавшей его девушки опустились руки:
– Так что ж мы до него не доехали?
– Эта речка – Бережка, по ней граница Озерного края с Потловом проходит. Здесь на несколько лиг река не широка, где глубже, где мельче. А там, где мост, самое узкое место. Только с одной стороны потловский пост, а на другом – дружинники с Озерного края. У тебя документов нет, а у меня пропуск монаха. По которому меня никто монахом не признает. Так что мы только здесь проскользнуть могли.
– Не заболеем мы, интересно? – Оденсе приложила одну руку к своему лбу, другую – ко лбу монаха. Пальцы привычно покалывало. Она прикрыла глаза. – Сейчас все будет
