Глава вторая
— Кэри. Что случилось? — Макс сжимает ее плечи, но ее это не успокаивает. — Что сказал Озрик?
— Извините, что назвал вас «Кэрис», Кэрис.
— Девяносто минут, — произносит она, глубоко и тяжело вдыхая. — У нас хватит воздуха лишь на девяносто минут.
Он ошеломленно отшатывается назад.
— Не может быть. Этого не может быть. У нас как минимум четыре или пять часов. Мы…
— Мы умрем, Макс. И очень скоро. — Она сдерживает слезы, пока он судорожно подыскивает правильные слова.
— Нам нужно немедленно вернуться на корабль, — наконец говорит Макс. — Но первым делом ты должна прекратить панику. Так ты быстрее расходуешь воздух.
— Наш воздух вытекает.
Он подскакивает:
— В самом деле? Сейчас?
— Прямо сейчас. Озрик говорит, в баллонах утечка.
— В обоих? — спрашивает он.
— В обоих.
— Черт. — На этот раз ругается уже Макс. — Нам лучше немедленно это исправить. — Он смотрит на Кэрис, оценивая степень ее паники. — Давай я попробую найти место утечки, пока ты задержишь дыхание, хорошо?
— Нет, все в порядке, — отвечает она, в то время как сердце гремит у нее в груди. — Я сама это сделаю. — Кэрис ослабляет фал, связывающий их между собой, и они отплывают друг от друга, почти как в балете. — Прими положение, будто пытаешься сделать ангела на снегу, — говорит она, держа его за запястье и ногу. Единственный слой ткани, покрывающий его кожу, формирует герметичную, устойчивую поверхность, защищающую его от космического вакуума, словно гидрокостюм, скрещенный с броней, но совершенно податливый для человеческого движения, мягкий на ощупь. — Не отпускай мою руку.
Макс вытягивает руки и ноги, паря на уровне ее талии. Все еще держа его за руку, Кэрис наклоняется так, чтобы видеть его скафандр. Это совсем не легко сделать, ведь они не стоят на месте — непрерывно двигаясь, падают в темноту, в нечто, напоминающее чертову прорву за пределами Земли.
Она пробегает рукой и глазами по его металлически — серебряному скафандру. Каждая секция отделена гладкими, словно отлитыми выточками, голубые надписи сбоку — единственная полоска цвета. Кэрис ищет по всему периметру, пока не замечает повреждение на самом дне: небольшое облачко из вытекающих молекул воздуха, практически незаметное для глаза, если бы она не искала его так отчаянно и если бы молекулы не плыли к своей новообретенной свободе от гравитации.
— Нашла. — Она вытаскивает ленту из кармана на колене, всегда доступный набор заплаток, и разглаживает ее на канистре, проверяя, чтобы воздух не просачивался по краям.
— Готово? — спрашивает Макс.
Голубой текст появляется на стекле ее шлема, сопровождаясь отчасти успокаивающим звуком оповещения.
— Подтверждаю, Кэрис.
— Готово. — Она кивает Максу, тяжело выдыхая.
— Тогда нам лучше заняться и твоим.
Кэрис колеблется.
— Этого не должно было произойти — нам даже не следовало быть здесь.
— Давай, Кэри.
— У нас осталось только девяносто минут воздуха.
Наконец с его уст срывается всхлип, короткая вспышка, заглушающая уравновешенные слова, ореол его вынужденного спокойствия. Макс отстраняется от противостояния, стресса, от ее трудно сдерживаемых эмоций — вот что он делает. А через минуту шутит:
— Что ж, не знаю, как ты, но я оставлю на Майнд-шер[4] очень плохой отзыв о космических путешествиях.
— Заткнись, Макс, — говорит она, хотя его предсказуемость немного успокаивает ее. — Сейчас не время для твоего ужасного чувства юмора.
— Знаю.
Он всегда был готов шутить в наиболее экстремальные моменты: во время курса подготовки астронавтов; на похоронах; когда они в первый раз встретились.
— Что нам делать?
— Мы успокоимся, перегруппируемся, а затем я собираюсь тебя спасти, — улыбается Макс. — Чем постоянно и занимаюсь.
