– Я немецкий военнослужащий! – начал он.
Игорь пистолетом в лицо ударил. Времени на разговоры не было. Убитый мотоциклист у машины лежит, появись на дороге еще кто-то, будет катастрофа – стрельба, трупы. Услышат, оцепят район, тогда не уйти. Когда надо, немцы умеют работать быстро.
Солдат начал вылезать из коляски. Одной рукой за разбитые губы держался. Только и не солдат он, а армейский обер-ефрейтор, на плече сумка, какие бывают у посыльных. Игорь выстрелил ему в голову. Сумку с убитого сорвал, забросил в машину. Один труп в придорожную канаву сбросил, следом второй отправил. Поднатужился, мотоцикл на примыкающую узкую дорогу закатил. Захлопнул капот, уселся за руль, машину развернул, поехал. Когда километров десять позади осталось, остановился на обочине. Что в сумке? От нетерпения едва замок не вырвал, поскольку не поддавался он. Но сумку открыл, в ней засургученный бумажный пакет, надпись «Строго секретно. Вскрыть командиру 416-го полка лично».
Игоря чужие сургучные печати никогда не останавливали. За концы веревочек дернул, печать сломал, веревочки из пакета вырвал. Все по правилам упаковано. Пакет заклеен, веревочками и пакет и бумаги внутри прошиты, сургучная печать с оттиском. Достал лист бумаги с машинописным текстом.
«Секретно. Командиру 416-го мотопехотного полка майору Венцелю. Вам надлежит по получении приказа выдвинуться к населенному пункту Витгензее и занять оборону на восточной окраине. Об исполнении доложить начальнику штаба дивизии».
Приказ интересный, но не столь важный. То, что немцы будут кидать на Восточный фронт все новые подразделения, не новость. Пропажу посыльного обнаружат быстро, свяжутся с полком по рации да вышлют повторный приказ с более сильной охраной. Но маневрировать с войсками, что-то изменить немцы уже не в силах. Игорь приказ сложил вчетверо, сунул в карман. Теперь можно к своим. Дурачком уже не прикинешься, одежда не та, поэтому пистолет выбрасывать не стал. Проверил магазин – три патрона, плюс один в стволе. Пистолет полицейский, но на ближней дистанции вполне сойдет.
Игорь уселся за руль, поехал, пока получалось ехать параллельно линии фронта. Впереди город показался. Туда уже нельзя, на въезде заставы, ближняя прифронтовая зона, а документов у него нет. Свернул влево, к фронту, проехав пару километров, загнал машину в чахлую рощу, просматриваемую насквозь. В России воевать сподручнее, там леса непролазные, дивизию спрятать можно. В Германии не так, в небольших лесах каждое дерево пронумеровано, а больших он еще не видел. И пешком направился к линии фронта. Уже ошибиться нельзя, канонада доносится. До передовой километров десять-двенадцать. Без войны пару часов хода, а сейчас и сутки могут уйти. Шел осторожно. Осмотрится, продвинется на триста-четыреста метров и снова остановится. Как темнеть начало, вовсе залег. Как в самой Германии – неизвестно, но в прифронтовой зоне у немцев действовал комендантский час. Передвигаться могли военнослужащие, а гражданские – только по пропускам. А у него не только пропуска, даже паспорта нет, либо другого документа. Для таких расстрел на месте по законам военного времени.
Как совсем стемнело, пошел к фронту. Уже не только отдельные пушечные выстрелы слышны, но пулеметные очереди. То ли сам так приблизился, то ли фронт придвинулся. Встречные села в полной темноте. Дома покинуты, а где и остались немногочисленные жители, соблюдают светомаскировку. В одном месте едва не влип в неприятность. В темноте большую роль слух играет, чем зрение. Прислушался – тишина, с десяток метров прошел, а впереди фонарик вспыхнул на короткое время, сразу разговор:
– Готлиб, сколько времени?
– Полночь.
Чуть сам на патруль или заставу не наткнулся. И обратно, едва дыша. Злополучное место обошел, а уж дальше ползком. Похоже – передовая рядом. К полевому складу выбрался – ящики под маскировочной сетью. Снова кругаля дал. С тылу подобрался к самой передовой, здесь надолго замер. Осмотреться надо – где часовые, пулеметные гнезда? А еще беспокоило – есть ли за траншеями колючее заграждение и мины. Выбрал спокойный участок, где часовые реже расхаживали, через траншею перемахнул, за бруствером залег. И вперед на пузе. Повезло – ни спирали Бруно, ни колючей проволоки, ни мин. А все равно до средины нейтралки полз. Да и как в темноте эту средину определить? Посчитал, что метров двести нейтралки позади, встал. С немецких позиций его не разглядеть. И сразу окрик на русском:
– Стой, кто идет?
– Свои, разведка.
Не ожидал, что вся нейтралка уже позади и встал он буквально перед окопом часового. Хорошо – не пальнул он с испуга. Штатский костюм вызвал сомнения, большей частью разведчики в нашей форме были. Но звонок в штаб армии все поставил на свои места. За Игорем быстро приехали. Под конец войны армия автотранспортом насытилась, не в последнюю очередь лендлизовским.
В разведотделе армии о выполнении приказа доложил, чему Гуков обрадовался. А потом и приказ прочитал, который мотоциклисты везли. К карте подошел, на которой расположение немецких частей обозначено.
– Так, интересненько. Раз приказ есть, так и полк быть должен. А у меня не обозначено. Перебросить успели? Как считаешь?
А Игорь на табуретке сидел, носом клевал. Не спал уже двое с лишним суток, глаза слипались. Майор обратил внимание на костюм Игоря.
– Ты же придурком шел, в обносках?
– Позаимствовал у начальника крипо.
– Отдал?
– Ага, богу душу.
– Ладно, иди отдыхай, заслужил. А я разведчиков напрягу, откуда 416-й полк в полосе нашего наступления взялся?
Разведрота в нескольких домах расположилась. Все лучше, чем в землянке, не так сыро. Почти сутки проспал, поел горяченького. Оценить сон и полноценную еду может
