помосте, застланном толстыми коврами, и водрузили над ним большой зонт от солнца. Напротив первого помоста был возведен второй, поменьше и попроще, и сейчас на нем возился дюжий палач в черной маске, устанавливал плаху по всем правилам своего ремесла. Орис, объявивший себя пока «защитником свобод» города Лима Оз, появился на площади под пение труб и стук огромных барабанов. Роскошный плащ волочился за его спиной, полотнище, украшенное вышивкой с изображением гербов всех свободных городов, а доспех на бывшем купце был чисто золотой, очень неудобный, но зато красивый. Глядя на него, горожане, собравшиеся за цепью стражников, что окружала два помоста, принялись шептаться и переглядываться. Проехавшие по городу глашатаи сегодня объявили, что состоится казнь над изменниками, но что это за изменники и откуда они взялись, никто не знал.
Орис уселся на трон, по сторонам от него встали Тэп и верховный глашатай. Последний развернул длинный свиток и принялся читать, так что его лицо побагровело, а на толстой шее надулись пульсирующие жилы:
– Жители славного города Лима Оз! Великий и славный Орис Лександро, защитник свобод вашего города, заботясь о вашем процветании и мире, объявил провести розыск по бесчинствам, что имели место во время правления узурпатора! И ради сего было сделано дознание, преступники найдены и признаны виновными! Приговорены к смерти и будут казнены!
Орис слушал скучающе, разве что старался не зевать, а вот толпа ловила каждый звук. Кое-где по ней бежали недовольные шепотки, нахмуренные лица отражали вовсе не страх и покорность, а раздражение и непонимание того, что происходит.
– Помните, жители славного города Лима Оз, что всякого из вас, кто осмелится пойти против установлений и приказов защитника свобод, ждет та же судьба! Смотрите же и возрадуйтесь, что мы теперь свободны от влияния этих заблудших душ, что польстились на золото и предались узурпатору!
Вновь завыли трубы, загрохотали барабаны, и стражники начали выводить к помосту осужденных. Избитые и грязные, в синяках и кандалах, одетые лишь в вонючие лохмотья, они мало напоминали тех важных и уверенных в себе горожан, которыми были еще несколько дней назад. Дознатчики Мышастого собрали данные обо всех богатейших купцах, самых умелых мастерах и лучших кабатчиках Лима Оз, и Хелек за одну ночь захватил их всех.
– Первым же будет лишен жизни купец Ирад по прозвищу Четырепальца! – продолжил стараться глашатай, чей голос в наступившей на площади тишине звучал особенно громко. – Казнь состоится немедленно!
Двое солдат грубо вытащили из толпы осужденных дородного пожилого человека. Прежде чем взойти на помост, он с ненавистью посмотрел на Ориса и плюнул. Защитника свобод это ничуть не задело, куда больше его волновало другое – молчание наблюдавших за казнью сограждан жителей Лима Оз. Толпа должна получать удовольствие от кровавого зрелища, вопить и улюлюкать, а если она его не получает, то что-то не так!
Купца Ирада завели на помост, уложили на плаху, палач взмахнул топором. Тяжелое лезвие со стуком вошло в колоду, и голова с окровавленным обрубком шеи покатилась в сторону. За пределами вереницы стражников кто-то всхлипнул, с разных сторон донеслись недовольные возгласы.
– Айк Северянин никого не казнил! – раздался мальчишечий голос из толпы.
Орис вскочил с места, точно его ужалил в задницу очень злой овод. Впился взглядом в людское месиво, пытаясь понять, кто это сказал, но куда там. Люди стояли, точно стена, очень враждебная, непроницаемая стена, какую не пробить и тараном. К помосту палача уже волокли следующего осужденного, и этот вел себя вовсе не так смирно. Он брыкался и плевался, кричал что-то нечленораздельное. Наконец стражникам это надоело, и один из них ударил буяна коленом в пах.
– Кровопийцы! Негодяи! – завопили из толпы.
– Чужаки! – загудело со всех сторон. – Наемные твари!
Тэп нахмурился, бросил вопросительный взгляд на рухнувшего обратно на трон Ориса. Но бывший купец Шафрановой гильдии лишь небрежно махнул рукой, давая знак, что можно продолжать казнь. Успокоенного буяна обезглавили, и его голова оказалась в одной корзине с головой Ирада. К палачу повели третьего, огромного кузнеца, закованного в такое количество цепей, что он бренчал при каждом шаге. Этот не сопротивлялся, зато говорил так зычно, что запросто мог переплюнуть объявлявшего имена осужденных глашатая:
– Ты, Орис Лександро, объявил себя защитником свобод, а Айка Северянина – узурпатором? На самом деле ты тиран, явившийся, чтобы лишить нас свободы, которую принес нам прежний правитель! И мы верим, что он вернется и вышвырнет тебя отсюда пинком по толстой заднице!
– Заткните ему рот! – завопил Орис, вскакивая на ноги. – И быстрее! Остальных не объявлять, просто убивайте!
Он уже понял, что зрелище, которое он устроил для Лима Оз, горожане не приняли. Но ничего, быстрой и решительной жестокостью, казнью потенциальных вожаков их можно запугать, сделать так, чтобы они и думать боялись о сопротивлении!
– Айк Северянин! Айк Северянин! – донеслось из толпы, и вскоре уже имя и прозвище моего друга гремело над площадью, заставляя вздрагивать и ежиться наемников из охраны Ориса.
Из задних рядов полетел первый камень, ударился бессильно о помост. Второй шарахнул одного из телохранителей по шлему, третий угодил в спину палачу, так что тот потерял равновесие и, вместо того чтобы срубить голову очередному осужденному, упал рядом с ним. Это вызвало взрыв хохота и новые камни из толпы, к которым присоединились гнилые овощи и тухлые яйца. Один из этих неаппетитных и вонючих снарядов наверняка угодил бы в лицо Орису, если бы стражники не прикрыли его щитами и своими телами.
– Бунт! – завопил защитник свобод. – Схватить мерзавцев! Всех! Немедленно на плаху! Казнить!
– Всех? – удивился Тэп. – Да их же много больше, чем нас…
Но Орис уже впал в бешенство, он прыгал около трона, трясся и плевался слюной. Лицо его залила краска, руки тряслись, на губах пузырилась пена, а глаза были совершенно
