о-пласта осветилось пепельно-розовым.
Марк снова опередил.
Через несколько часов прима-газета Союза «Информация проверена» разместила первые страницы материалов из архива ГУ, потеснив остальные рубрики. И была закрыта правительством, не определившимся, как относиться к тому, что огласке преданы закрытые документы Главного Управления. Второй электронный источник новостей, «Вестник», продолжил печатать сенсационные статьи. И эту лазейку быстро перекрыли. Тогда еженедельник «Сибирь легендарная» подхватил эстафету. За ним – «Новая Канада», «Наука и современность» – правда изливалась лавиной. Каждое агентство старалось завладеть хоть толикой информации, вырвавшейся на свободу. Население Подводных Колоний бушевало и требовало немедленной отставки правительства, подмятого военщиной. Открылось, что сверхоружие генерала Оберманна так и не было создано, – лаборатория «Нуво» отчиталась за проведение исследовательских работ в другом направлении. Ли Оберманн оказался инициатором и исполнителем расправы над агентом Гипносом и невинными жертвами начала войны. Предвидя, что будет осуждён сразу по нескольким статьям, бывший капитан бота «Тритон», главнокомандующий Армии Моря самоустранился, пустив разряд из о-пласта себе в висок.
Валевский узнал об этом с опозданием, лишь выйдя из университетского медицинского госпиталя. Эйджи знал, куда стрелял: неопасное для жизни ранение для потрёпанного войной аналитика вылилось в сутки беспамятства и неделю лёжки на больничной койке в полной изоляции.
А тем временем на поверхности главы федераций Надмирья поспешили использовать благоприятный момент и сообща нанесли сокрушительные удары по базам Моря. Сбылось пророчество Оберманна, люди Суши оказались на редкость единодушны в одном: в стремлении уничтожить цивилизацию подводников.
Подводные Колонии достойно предупредили нападение. А после… После мир, затаив дыхание, наблюдал, как соперник ставит мат в три хода и опрокидывает шахматную доску, наскучив игрой со слабым противником. Море объявило о введении моратория на любые военные действия в любой точке земного шара и, верное заветам почившего главнокомандующего, которого теперь называли не иначе как предтечей новой политики, обозначило вполне определённо, что, как обычно, ВТОРОГО ПРЕДУПРЕЖДЕНИЯ НЕ БУДЕТ.
Впервые Подводные Колонии открыто и недвусмысленно заявили о том, что в состоянии контролировать всю планету.
Кроме того, в ультимативной форме потребовали рассекретить лаборатории, создавшие то, от чего нет спасения.
Мир замер в тревоге.
Но боялись теперь не Моря. Боялись, что у кого-то в Надмирье не выдержат нервы и страшное оружие всё-таки будет пущено в ход.
Пресса и телевидение Суши ухватились за цитату, родившуюся задолго до Первого Погружения:
«Физики, создавая самое страшное в истории человечества оружие – атомные и водородные бомбы, парализовали возможность решения политических вопросов военными средствами глобальных масштабов. Оставили только лазейку локальных конфликтов. Причем советский физик Андрей Сахаров делал это совершенно осознанно и целенаправленно. Сделать такое оружие, чтобы у политиков отшибло само желание воевать».
Валевский выступал перед общественностью Колоний, доказывая, что война – тупиковый путь, но в сложившейся ситуации даже послевоенное силовое сдерживание – тоже тупик и не решает ни одной проблемы.
«Человек, в одиночку предотвративший гибель цивилизации!» – кричали заголовки газет, пестревшие портретами бывшего правительственного чиновника Артемия Валевского.
Риф Новая Россия гордился своим героем.
Щепетильное в вопросах генеалогии население и раньше носилось с национальным происхождением любой знаменитости, будь то учёный, или спортсмен, или кинодива. Теперь же в почвенническом раже Новая Россия просто захлёбывалась хвалебными лозунгами в адрес Валевского. Но Арт понимал, что и в родном рифе человека, выдавшего корпоративные секреты, пусть даже для спасения мира, никто не ждёт на службе. Приходилось строить жизнь с нуля, а для этого лучше подходил столичный Союз.
Зелма Даугава Вилкат держалась рядом, разделяя его суматошную жизнь, овеянную славой и неустроенностью. Им обоим необходимо было узнать, что случилось с Марком Эйджи, – отныне всё, что ни предпринималось, было подчинено этой единственной задаче, по какой-то таинственной, невероятной причине сделавшейся неразрешимой.
Марк Эйджи исчез сразу после того, как информация прорвалась наружу, и личность его ушла в тень, несмотря на все старания Валевского реанимировать память друга. В службах, куда он обратился как обыкновенный гражданин, разыскивающий пропавшего друга, его переадресовывали до тех пор, пока не осталась последняя инстанция. Ему назначили время и место: предстояло явиться на военно-медицинскую кафедру родного университета «Союз».
Не зная, к чему готовиться, Арт прибыл в назначенное время. Его встречали двое: представитель СУББОТ и профессор пси-контроля.
Присутствие второго настораживало.
Офицер Службы безопасности твёрдо отчеканил:
– Вы не можете ходатайствовать о поиске без вести пропавшего полковника СУББОТ, резидента Марка Эйджи. Более того, вы не можете запрашивать информацию об этом лице.
– Почему? – Арт весь превратился в слух.
Офицер СУББОТ и профессор тихо обменялись парой фраз.
Оснований для подобного отказа немного, а учитывая сохранившийся за Валевским статус бывшего сотрудника ГУ и высокий коэффициент-пси, позволявший пользоваться доступами к информации разных уровней и степени тайны, у них вообще один повод отклонить запрос: внезапно наступившая умственная неполноценность истца.
