– Вы остаётесь мужчинами и женщинами?
– Подумай сам.
– Подозреваю, не больше, чем виртуальные собеседники, которые вольны выбирать себе аватаров, – буркнул Арт. – Так зачем я здесь?
– Ты – единственный канал, через который мы можем войти в сознание твоего симбиота. Это вопрос жизни и смерти Марка Эйджи. Мы не хотели бы его потерять.
– Начинайте же, немедленно! – воскликнул Арт.
Сфера стала меняться: она расширялась, приобретая космические размеры. Арт потерял ориентацию в пространстве и просто растянулся на полу. Лёжа навзничь, он чувствовал себя центром… чего? Возможно, сгустком эмоций, – не только своих, но ещё пришедших извне.
За гранью его восприятия остались слова Оракула:
– Очень чистая аура. Честность, человечность, сострадание, тревога. Искренняя привязанность – симбиотическим подобием всё это не объяснить. Идеальный проводник эмоций, что при таком нью-джи редкость. Сколько времени понадобится его удалённому симбиоту для вхождения в транс?
– Восемь часов сна.
– Можно в девятнадцать раз быстрее, если уплотним эмоциональный поток.
– Нет необходимости. Им нужен полноценный отдых. Прошу помнить: они ещё в физическом теле. С этим надо считаться, пусть люди спят, – ответило женское контральто.
– Великая мать, – с иронией произнёс мужской баритон.
– Да, я Великая мать, и моё предназначение всегда заботиться о теле и лелеять его. Как ты, Великий отец, всегда занят жизнью духа.
– Тело – покровы на миг, – отозвался баритон.
– Но если этот миг не прожит полноценно и счастливо, вечности трудно прибавить что-либо хорошее. Сколько ему осталось до воссоединения с нами?
– Скоро. Первые, принявшие на себя великую миссию, погибнут от руки убеждённых противников. Этот аналитик больше пользы принесёт здесь. Такой уж склад ума: слишком взвешенный подход. Воплощённая серьёзность и ответственность вкупе с глубокой эмоциональностью.
– Да, ему труднее всех. Мо Оберманн сломилась сразу, стоило только на фоне высокого интеллекта проснуться чувствам. Хотя именно тогда и начались её по-настоящему гениальные научные прозрения. Её отец, наоборот, устранился после того, как впервые позволил себе анализировать и подытожить содеянное. То ли дело Марк Эйджи и сбежавший на Сушу Валентино Кавалли – оба с гибкой психикой. Им нужен кураж, сложная и рискованная игра в обход правил.
– Тебе не нравятся играющие не по правилам, – прощупывал баритон.
– Думай, что говоришь, – мелодично отозвался высокий голос. – Именно они оставляют после себя большие и малые свершения и чудесных детей. Жизнь продолжается. Меня, Великую мать, это только радует. К тому же игроки становятся Оракулами, и не помню, чтобы кто-то из них присоединился к Мыслителям.
Сияющую сферу заполнило жизнерадостное искристое нечто, сравнимое разве со смехом, – если у бестелесных возможен смех.
С ближайшим караваном омега-транспортов Валевский поднимался на поверхность, и, возможно, навсегда. Эта мысль угнетала. Озарение, пришедшее в квартире Зелмы при виде стихотворной строфы, подсказало способ, каким можно попытаться спасти инсуба. «И дым отечества нам сладок и приятен…» «Ритмически организованная речь есть ключ к управлению сознанием, – читали студентам университета, среди которых когда-то был и юный Артемий. – Человечество когда-нибудь вернётся к стихоговорению, как уже было на заре эволюции, и таинственный сензарский язык – на самом деле праязык поэзии: так плотно он был насыщен информацией и эмоциями. А истинная, талантливая поэзия современности лишь попытка приблизиться к совершенству праязыка…»
Как бы то ни было, всё началось с герценовской бессмертной строки, а завершить дело должен визит в химическую лабораторию на поверхности. Арт или убьёт Марка Эйджи, или вырвет из стен электронной тюрьмы. Окончательное решение он получит от самого Марка. Получит – в этом Арт не сомневался.
Знать бы ещё, что означали слова Оракула? Валевский прекрасно помнил начало: голос поведал ему о лунных питри. Но что именно, Арт помнил смутно. Ему пришлось подсесть к оптикону и самостоятельно искать информацию в поисковике. И теперь Арт знал легенду о питри и их великой жертве. Но за этим не стоило ходить к Оракулу.
«Ты повёлся. Признайся, ты просто повёлся. Взыграло непомерное эго: ведь тебя ждут, исключительный Артемий Валевский!»
Но было ещё кое-что. Например, откуда он знает совершенно точно, как выглядит камера-капсула Эйджи? И, страшнее пустых светлых стен, – непроницаемый экран вокруг сознания; ясное, почти физическое ощущение отрезанности от остального человечества. Как будто разум, словно о-флеш, выдернули из разъёма?
Он уверен, что в своих снах переживает всё, что чувствует Марк.
Напоследок Оракул сказал: «Будущее между Морем и Сушей».
Немного же вынес он после второго визита!
Но, возможно, это сказано о нём и Эйджи: обоим предстоит в Надмирье начинать всё с нуля.
Неожиданно Зелма Даугава решила последовать за Валевским.
«Я нужна Марку», – как всегда, скупо объяснила она.
И Арт принял объяснение.
Мать Эйджи доверила Зелме все свои сбережения ради спасения сына. «Ты только будь с ним, девочка! Не оставляй его, – просила Анна. Её густо подведённые глаза предательски повлажнели. – Я уже слишком взрослая, чтобы решиться на это…» – она показала пальцем вверх. Светской львице нелегко далось признание в своей слабости.
Лена…
