Мы входим в длинный коридор.
Тьма такая, что без фонарика и протянутую руку было бы не видно.
Я останавливаюсь – посветить вперед, – но луч теряется в темноте.
Под ногами покоробленный линолеум. Мусора здесь меньше, а звуков вообще никаких, только глухой и далекий стон ветра снаружи, за стенами.
Чувствую, что замерзаю.
Похититель тычет дулом в почку, подталкивает вперед.
Может быть, в какой-то момент я привлек внимание психопата, решившего узнать обо мне все, прежде чем убить? Я часто сталкиваюсь с незнакомыми людьми. Может быть, мы перекинулись парой фраз в кофейне возле кампуса. Или в метро. Или за пивом в моем корнер-баре.
Есть ли у него планы насчет Дэниелы и Чарли?
– Хочешь услышать, как я прошу пощады? – ломким голосом спрашиваю я. – Если да, я сделаю все, что пожелаешь.
Самое страшное то, что это правда. Я готов на любое унижение. Готов сделать что угодно с любым другим. Готов почти на все – только бы он отвез меня в мой квартал, чтобы вечер продолжился, как и предполагалось: я бы вернулся домой, к семье, и принес им обещанное мороженое.
– Если что? – спрашивает незнакомец. – Если я тебя отпущу?
– Да.
Эхо его смеха рикошетом скачет по коридору.
– Боюсь даже представить, на что ты готов, чтобы выбраться из этого…
– Из чего этого?
Но ответа нет.
Я падаю на колени.
Фонарик катится по полу.
– Пожалуйста. Не делай этого. – Мой собственный голос звучит незнакомо, и я сам едва его узнаю. – Ты ведь можешь просто уйти. Не знаю, зачем тебе это нужно, но подумай сам. Я…
– Джейсон.
– …люблю свою семью. Люблю жену. Люблю…
– Джейсон.
– …сына.
– Джейсон!
– Я сделаю все!
Меня трясет – от холода, от страха, – и я ничего не могу с этим поделать.
Он бьет меня ногой в живот. Воздух с шумом вылетает из легких, и я валюсь на спину. Он грохается на меня сверху, сует дуло между губ, проталкивает в рот, в самое горло. Вонь от несвежего масла и углеродного осадка такая, что меня выворачивает наизнанку.
Секунду-другую я держусь, но потом все же изрыгаю на пол выпитое за вечер вино и виски. Он убирает оружие. Кричит:
– Встать!
Хватает меня за руку, рывком поднимает на ноги. Тычет в лицо револьвером. Сует в руку фонарик.
Я вижу перед собой маску. Свет падает на оружие.
Впервые за все время у меня есть возможность увидеть его вблизи. Об огнестрельном оружии я знаю мало. Вижу только, что это револьвер – у него есть курок, барабан и дуло с жутким отверстием, из которого вполне может вылететь смерть. В свете фонарика головка пули отливает медным блеском. Не знаю почему, но в голове возникает такая картина: незнакомец в крохотной комнатке заряжает револьвер, готовясь сделать то, что уже сделано.
Я умру здесь. Может быть, прямо сейчас.
Каждая секунда может стать последней.
– Шевелись! – рычит он.
Я иду.
Доходим до перекрестка и сворачиваем в другой коридор, сводчатый, повыше и пошире. Слышу, как где-то капает вода –
Ко вкусу оружейного масла во рту примешивается кисловатый привкус желчи.
Лицо начинает коченеть от холода.
Тоненький голосок в голове настойчиво требует сделать что-нибудь, что-то предпринять, попытаться… Не уподобляться овечке, покорно следующей на бойню. Не облегчать ему его задачу.
Но мне страшно.
