Возвращаюсь к кровати. Сажусь. Сижу в стерильной, звуконепроницаемой палате, пытаясь вызвать последнее не вызывающее сомнений воспоминание. Первая же попытка – и я как будто проваливаюсь в яму в десяти футах от берега. Кусочки воспоминаний разбросаны неподалеку, и я вижу их, я почти дотрагиваюсь до них, но легкие наполняются водой. Я не могу удержать голову над поверхностью. И чем сильнее напрягаюсь, чем больше энергии трачу, тем больше паникую, тем больше суечусь.
Я сижу в белой комнате с эластичными стенами, и все, что у меня есть, это…
Телониус Монк.
Запах красного вина.
Лук, который я режу в кухне.
Подросток с альбомом для рисования.
Стоп.
Это не просто подросток.
Это мой сын.
И кухня не просто кухня, а
Мой дом.
Был семейный вечер. Мы готовили вместе. Я вижу улыбку своей жены. Слышу ее голос, слышу джаз. Чувствую запах лука, кисловатый вкус вина в дыхании Дэниелы. Вижу блеск в ее глазах. Какое спокойное и уютное место – наша кухня в семейный вечер. Но я не остался там. Я почему-то ушел. Почему?
Сейчас, вот сейчас я вспомню…
Замок снова щелкает, дает новый залп, и дверь открывается. Лейтон сменил защитный костюм на классический лабораторный халат. Остановившись на пороге, он улыбается с таким довольным видом, как будто из последних сил удерживает крышку на фонтане предвкушения. Теперь я вижу, что он примерно одного со мной возраста, аристократично симпатичен, а его лицо украшает консервативная, с проблесками седины щетина.
– Хорошие новости, – сообщает он. – Ты чист.
– Чист от чего?
– Радиоактивное облучение, биологическое заражение, инфекционные заболевания. Полные результаты анализа крови будут готовы утром, но карантин можно снять уже сейчас. И… да. Это тебе.
Он передает мне пластиковый пакет с ключами и пачку денег, скрепленную зажимом. На полоске прилепленной к нему клейкой ленты черным маркером написано «Джейсон Дессен».
– Ну, идем? Тебя все ждут.
Я кладу в карман пакет с моими личными вещами и следом за Лейтоном выхожу из палаты и иду через операционную.
В коридоре несколько рабочих расставляют пластиковые столы. Увидев меня, они начинают аплодировать, а какая-то женщина кричит:
– Ты крут, Дессен!
Стеклянные створки расходятся при нашем приближении.
Силы и уверенность постепенно возвращаются.
Мы подходим к лестнице, поднимаемся по дребезжащим металлическим ступенькам.
– Все хорошо? – спрашивает Вэнс.
– Да. Куда мы идем?
– На дебрифинг[4].
– Но я даже не…
– Тебе лучше придержать свои мысли до интервью. Сам знаешь, протокол и все прочее.
Еще два лестничных пролета, и мой спутник открывает стеклянную дверь в дюйм толщиной. Мы входим в еще один коридор с высокими, от пола до потолка, окнами. За окнами виден ангар, окруженный, наподобие атриума, четырехуровневыми коридорами.
Я ступаю к окну – осмотреться получше, – но Лейтон направляет меня ко второй двери слева, и мы оказываемся в тускло освещенной комнате. За столом, словно ожидая нас, стоит женщина в черном брючном костюме.
– Привет, Джейсон.
– Привет.
Она замечает мой растерянный взгляд, и в этот момент Вэнс вешает на мою левую руку мониторинговое устройство.
– Ты ведь не против? – спрашивает он. – Я буду чувствовать себя спокойнее, если прослежу за твоими жизненными показателями чуточку дольше. Скоро все закончится.
Затем Лейтон легонько подталкивает меня вперед.
Я слышу, как за спиной закрывается дверь.
Женщине лет сорок с небольшим. Невысокая, волосы черные, челка почти касается ресниц над изумительными глазами, одновременно добрыми и пронзительными.
Свет в комнате мягкий, приглушенный, как в кинозале за несколько секунд до начала фильма.
