Стрелок, как и Меткий, внешне не производил впечатления человека, от которого следует спасаться бегством, однако быстро доказал ошибочность подобной оценки. Увернувшись от тяжеленного свинга, он больно лягнул противника каблуком в колено и тут же, на подскоке, ткнул пальцами ему в глаза. Мордоворот глухо завыл, но тут же сменил тональность, получив довесок ладонями по ушам.
Отступая под градом ударов двоих нападавших, Жердев некоторое время исключительно блокировал их, и, казалось, не помышлял об атаке. Тем неожиданнее стал его зубодробительный апперкот для расхорохорившегося вышибалы. В спорте после такого частенько даже счет не открывают – сразу вызывают врача. Второй бугай по инерции кинулся мстить, но пропущенный хук слева от стодесятикилограммового спецназовца потушил для него дневной свет.
Меткий тоже остался один против двоих, но, в отличие от Николая, он не мог тягаться с противниками габаритами и физической мощью. Тем хуже оказалось для них – сталкеру пришлось работать жестко и беспощадно, стремясь нанести максимальный урон. Нырок, удар в пах, и, уже распрямляясь – крюк за ухо одного охранника, от которого тот рухнул, не сгибаясь, затем мгновенный отскок, чтобы заставить второго «провалиться» в атаке, болезненный пинок в голень и следом – сокрушающее пробитие с локтя в челюсть.
Те из поверженных, кто еще мог говорить, необдуманно сыпали угрозами (за исключением парня, голосившего фальцетом), за что получили добавки сверх нормы ногами.
– Сами виноваты! – констатировал Николай. – Нечего нарываться! Черт!
Сталкеры поняли, что, увлекшись экзекуцией, потеряли драгоценное время, когда, взвизгнув тормозами, у бордюра остановилась патрульная машина с мигающим проблесковым маячком.
Меткий, Жердев и Стрелок, закованные в наручники, сидели за решеткой в отделении полиции и ожидали решения своей судьбы.
– Игорь, это мы на тебя так дурно влияем, или ты тоже по жизни везунчик, мастер в переплеты попадать? – с улыбкой спросил Николай.
– О, не переживайте! Со мной всегда было непросто. Наверное, истории большинства сталкеров так или иначе схожи. Я едва ходить начал, как стал попадать в неприятные ситуации.
– Интересно! Что можно натворить в таком нежном возрасте?
– Мне исполнилось всего три года, когда я организовал групповой побег из детского сада. Мы с приятелями заскучали во время прогулки, да еще воспиталка – грымза, ну, я и предложил сбежать. Перелезли через полутораметровую решетчатую ограду и разошлись по домам. Конечно, всех быстро поймали и вернули. Кроме меня.
– И как же ты обманул погоню?
– С нами в подселении чужая и довольно древняя бабуля жила, с головой уже не очень дружила. Я ее сразу проинструктировал: «Придут с детского сада – я не появлялся!» Встал за плащ в углу, а она рассказала воспитательнице мою легенду. И только мать, когда с работы пришла, сдала меня с потрохами.
– И это в три года? – изумился капитан.
– Да. Так что родители быстро поняли – просто со мной не будет.
– Хах! – посмеялся Жердев. – Не, мои подвиги попозже начались. Мне семь или восемь исполнилось, когда дед заметил у меня в руках патрон от крупнокалиберного немецкого пулемета. Он на Белорусском фронте воевал во второй штурмовой инженерно-саперной бригаде, по факту представлявшей собой спецназ тех времен, брал Берлин и, соответственно, прекрасно разбирался в оружии. В сорок первом году в радиусе десяти километров от нашего дома шли ожесточенные бои, и поэтому даже спустя десятилетия, после всех зачисток местности, оружия в округе осталось прорва. Патрон в руках пацаненка вряд ли мог сильно кого-то удивить, но дед почему-то насторожился. То ли калибр его смутил, то ли отличное состояние боеприпаса, в общем, начал он со мной общаться. Слово за слово, петлял я, как заяц, но на прямой вопрос «Еще есть?» соврать деду, которого любил и уважал, не смог. У матери чуть истерика не случилась, когда я сдал арсенал, закопанный в конце сада, под раскидистой японской вишней.
– Вот у тебя, значит, какой первый хабар был, – улыбнулся Меткий. – Ладно, пока время коротаем, расскажу вам про свой первый поединок не на жизнь, а на смерть с соседским зверем, и как его хозяйка получила психологическую травму. Мне едва четыре стукнуло…
Лязгнул замок, и на пороге появились двое полицейских с автоматами.
– На выход, бузотёры!
Сталкеров препроводили в кабинет, где они под присмотром конвоиров еще пару минут дожидались дальнейшего развития событий. Резко распахнув дверь, в комнату зашел майор в сопровождении двух офицеров рангом пониже и холеного мужика с двойным подбородком, одетого в очень дорогой костюм. При одном взгляде на его лощеную рожу сразу хотелось выкорчевать капитализм в принципе.
– Не знаю, откуда вы такие выискались, но влипли вы здорово! – без предисловий объявил сталкерам старший по званию. – Четверо из шести охранников до сих пор без сознания, а это означает обвинение в нанесении тяжких телесных повреждений и отнюдь не символический тюремный срок. Работодатель пострадавших всерьез преисполнен желания посчитаться с вами!
– О, да! – поблескивая своими бездушными глазами, воскликнул толстяк. – Вы сгниете в тюрьме! И суда вам тоже лучше дожидаться за решеткой!
Двое задержанных не сочли нужным отреагировать на данное заявление даже мимикой, и только Николай поднял голову.
– Чего базлаешь? Не тявкай, а то в отсутствие полицейских начнешь верещать, да поздно будет!
– Цыц! – гаркнул майор и хотел добавить что-то еще, но его прервал появившийся в дверях лейтенант.
На вопросительный кивок начальника он развел руками.
– Абсолютно ничего. Чисты, как дети!
– Ничего?! Что за бред! В жизни не поверю! Они втроем уложили шесть лучших вышибал в городе и едва запыхались! Запроси фотографии из дел у органов, выдавших
