Хлопнула выбитая панель двери чёрного хода. Послышался довольный рёв гоки. И сразу же басовитое: пыу-пыу-пыу!..
Ластар лупил по толпе из скорострельного бластера. Я выключил меч, накрыл голову руками и постарался сделаться как можно менее заметным, словно донецкий ребёнок, который прячется в подвале от укропского авианалёта.
В первый момент мускары растерялись, в следующий – побежали кто куда. Самые пьяные и целые – штурмовать огневую точку Ластара. Кто поумнее – в боковые залы. Остальные кинулись к главному входу.
Я перевернулся на спину и увидел, как в вентиляционные отверстия тяжёлых парадных дверей просунулись стволы сразу двух ручных бластеров: Мессия Бао азартно по- македонски расстреливала беглецов.
«Наглая девчонка, – подумал я, по-пластунски пробираясь между обломками мебели и мёртвыми телами. – Ведь говорил ей: сиди спокойно, не лезь под огонь, наша задача – тихое изъятие „товара”, а не драка. Это в игре ты полежишь на полу, пока остальная группа зачищает противника, потом встанешь и закинешься медпакетом. В жизни – ты останешься лежать».
Окончательно приводя в негодность модный сюртук, я закатился в боковую залу и вскочил. Двое мускаров прижимались к посечённым шрапнелью стенам, ещё один ворочался на полу, остальные были мертвы.
– Нам не обязательно драться, – сказал я. – Сложите оружие, и я сохраню вам жизнь.
Оба подняли клинки: площадь зала была слишком мала, чтобы хвататься за огнестрел.
– Зря, – сказал я, активируя меч.
Я не расист. Просто не люблю рептилоидов.
Убить пришлось всех троих: тупые ящерки не сдавались и продолжали атаковать, даже когда я перерубил их клинки, а подранок вытащил бластер и попытался выстрелить мне в спину.
Та же история повторилась в каждом из боковых залов, что я зачистил в тот вечер. Единственным мускаром, который сдался сразу и без подлостей, оказался механик-ватекк, вступивший в банду совсем недавно и, как я понял, не по собственному желанию. Я запер его в маленькой кладовке и пообещал отпустить после боя.
А бой продолжался совсем не так долго, как могло показаться изнутри. Ластар поливал центральный зал шквальным огнём, не давая противнику поднять головы. Прибежавший из подвала с карабином в руках Гарр вёл прицельный отстрел мускаров. С противоположной стороны резвилась Мессия. Я проскальзывал между бластерными болтами и одно за другим зачищал боковые помещения. Дело шло легко: я двигался намного быстрее пьяных и деморализованных противников, а плазменный меч… это убер- оружие.
Только теперь я по-настоящему начинал понимать, почему эта штука действительно заслуживает своего культового статуса. Удивительное, непостижимое со стороны чувст во: ты берёшь в руки невзрачную рукоять, сдвигаешь рычажок – и превращаешься в машину смерти. Ты просто шагаешь вперёд, рубишь чужие клинки, рассекаешь доспехи, словно они склеены из бумаги, переступаешь через павшие тела и отсечённые конечности, видишь гуляющие по стенам и испуганным лицам отблески кроваво-алого пламени…
Необъяснимо. Может, на меня и в самом деле снизошло нечто вроде ауры настоящего Рейвана, ведь никогда я не был опытным рубакой, только так, небольшой опыт истфеха. А теперь, в настоящем бою, вдруг оказался быстрее, сильнее, точнее, выносливее любого из своих противников.
Впрочем, и рядовые мускары до Виктора Кровопускова заметно не дотягивали. Думаю, в схватке на обычных клинках, один на один я мог потягаться с любым из них.
К концу зачистки адреналиновый кураж схлынул, пришла головная боль, война превратилась в работу. Пару раз довелось гасить небольшие пожары: не пришло ещё нашей кантине время сгореть. Мейджика я нигде не встретил, а копаться в обезображенных и засыпанных обломками трупах было некогда.
– Гарр, – сказал я, но, видимо, микрофон в ухе повредился во время боя. Пришлось кричать. – Гарр! Отбой! Всё кончено.
Наси услышал. Через некоторое время ему даже удалось остановить не на шутку увлёкшегося Ластара.
Мы сошлись в центральном зале, в стороне от безмолвно кружащихся пузырей с танцовщицами. Мессию никто не звал, но неугомонная девчонка пролезла под баррикадой и с деловым видом прохаживалась вокруг нас, гордо помахивая пистолетиками. Ластар смотрел на девочку с каким-то почти собачьим обожанием, склонив голову набок. Шерсть гоки на руках и животе подгорела от слишком долго работавшего «пулемёта», и к привычным уже запахам поля боя добавился аромат палёной псины.
Не то чтобы я на гражданке увлекался поджогами собак, просто всплыла такая ассоциация. На нервах, видимо.
– Ну что, дело сделано? – спросил Гарр, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Будем надеяться, – ответил я. – Хорошо поработали. Жаль, не удалось по-чистому, но… всё равно хорошо.
Я и сам чувствовал, что начинаю болтать без удержу. Адреналиновый отходняк, будь он неладен. Мужики деликатно сделали вид, что их предводитель молодец молодцом.
– А вы видели, как я их, а? – чуть прерывающимся голосом спросила Бао. – Бац, бац! Как в тире. Штук двадцать положила, да?
– Ха-ха! – начал было Наси. – «Двадцать»! Да ты, пигалица…
– Двадцать, – твёрдо сказал я. – Не меньше. А если и меньше, то совсем чуть-чуть.
– Ладно, – неохотно согласился Гарр. Наверное, вспомнил про «отцовские чувства». – Чуть-чуть так чуть-чуть. Пора заняться главным.
Мы посмотрели в центр зала. Помост скрывала призрачная стена голошоу.
– Срежем клетку сверху, – примерился я. – Нет смысла возиться с подъёмником. Отключи проекторы, Гарр. Да прострели блок питания, какая теперь разница… кантины у нас
