трассер, знакомо лязгнув о боевую машину.
– Назад, Никишин, назад!
Пока башня машины, дергаясь как паралитик, искала новую цель, мехвод Гибадуллин попытался сдать назад. Но уйти в укрытие БМД уже не дали. Из леса чиркнул еще один трассер, остановив машину, потом еще один, остановился фашист только всадив в БМД не меньше десятка снарядов. Немецкие пулеметчики, было примолкшие, снова залили гребень высотки огнем.
Решить, как быть дальше, ни по управлению боем, ни по спасению экипажа БМД, что, выскочив из люков, укрылся за активно дымившей машиной, я уже не успел. Времени у меня не было.
В двухстах метрах от меня из-за железнодорожной насыпи вынырнул десяток немецких касок при двух пулеметах и кочерге противотанкового ружья, и во фланг взводу был открыт беспощадный кинжальный огонь. Меня, перебегавшего на левый фланг чуть ниже выпинываемых наверх бойцов, сбило с ног первыми же пулями, в этот раз бронежилет уже не помог.
Последним в моей пятой жизни, сквозь одолевающую глубочайшую обиду, при взгляде на то, как вертикальный борт рядом стоящей БМД покрывается густеющей сеткой пробоин, вмятин и вспышек, было наблюдение:
– Под бронетехнику они стрелковку, видимо, одними бронебойными заряжают, слишком много пробоин для смешанных лент… Твою ж…!! Ведь все должно было случиться совсем не так…
Вспышка…
…Грохот грома. Я сижу на башне БМД и смотрю в закрытые очками смеющиеся глаза сержанта Никишина.
– Как бы нам под первую в этом году грозу не попасть, товарищ лейтенант!
Грохот грома, вспышка, и моя БМД летит куда-то в тартарары, ломая непонятно откуда взявшийся вокруг подлесок…
Жизнь шестая
…Война – это путь обмана. Если ты можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты пользуешься чем-нибудь, показывай ему, будто ты это не используешь; будучи близко, показывай, будто ты далеко; будь ты далеко, показывай, будто близко; заманивай врага выгодой; чтобы взять врага, приводи его в расстройство; если у него всего полно, будь наготове; если он силен, уклоняйся от него; вызвав в нем гнев, приводи его в расстройство; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его; если его силы дружны, разъедини; нападай на него, когда он не готов; выступай, когда он не ожидает.
Все это обеспечивает вождю победу, однако наперед преподать ничего нельзя…
Начало своей шестой жизни я встретил уже с абсолютным спокойствием. Пять взглядов старушки Смерти и из холерика выбили бы излишние нервы и избыточную суетливость, и я пришел к мнению, что нервничать в моей ситуации очень глупо, надо мне всего лишь – просто побеждать.
Очередные дебаты о том, что с нами случилось и куда мы попали, я уже знал наизусть и даже не считал нужным к ним особо прислушиваться, раскрывая рот исключительно по необходимости.
Терять время на уговоры в госпитале мне тоже было лень, поэтому, распорядившись подчиненным найти и обязательно шлепнуть местного особиста, если меня со взятым в сопровождение громилой Бугаевым пристрелят при аресте, я поднялся на второй этаж, где и нашел спешившего навстречу военврача Заруцкого.
Военврача сопровождала накрашенная и напудренная костистая старушенция в белом халате и с завитыми седыми волосами, спускающимися из-под белой шапочки, которые совершенно не смотрелись. Будь такая бабка моей тещей, я бы с испугу выпрыгнул в окно сразу после знакомства с мамой любимой, не ожидая, пока эта мумия голубой феи, в образе которой не хватает разве что беломорины в мундштуке, хромовой куртки, картуза со звездой фасона фотографий известного афроамериканца и таких же кожаных галифе с красным суконным задом, начнет забивать зятя в прокрустово ложе своих идеалов. Хотя, честно сказать, но в данном госпитале такая старушка, видимо, пришлась бы к месту. Культурному и обаятельному доктору Заруцкому без такого цербера никак не обойтись.
Бугаева при виде милой старушки, видимо, осеняли те же мысли, старшего сержанта откровенно передергивало.
– Товарищ военврач? Командир 104-й отдельной особой танковой роты лейтенант Суровов, вышел с территории Прибалтики из окружения. У меня к вам неприятные новости, если возможно, то давайте пройдемся в ваш кабинет.
В кабинете заинтригованный Заруцкий, изнывающая от любопытства бабка, должностью которой я так и не поинтересовался, и вломившийся без стука особист, показавший за дверью уже надоевшего мне своими усиками модного политрука с наганом, в очередной раз получили гораздо больше информации, чем им хотелось. В этот раз я миндальничал еще меньше, чем в предыдущие жизни.
