наглядно доказавшей подчиненным, что она умнее и начитаннее их. Для усиления эффекта данного момента не жалко и послезнание использовать. Хотя это и нечестно.
– Однако вы, товарищи, забыли о некоторых приёмах, позволяющих усилить заброневое действие пуль ПТР.
– Заряд ВВ в пуле? Смешно, взорвётся при нагрузке на пулю при пробитии, даже если из вольфрама пулю сделать. Да и сколько там взрывчатки? Грамм? Два? – Егоров не успокаивался.
– Тепло, товарищ гвардии сержант. Почти угадал. Ты слышал что-либо о бронебойно-химических боеприпасах?
Егоров задумался:
– Бронебойные снаряды со снаряжением отравляющими веществами. Выпускались в довоенное время, но в войне не применялись ни нами, ни немцами. Испугались. Неактуально это, товарищ гвардии лейтенант. – Сержант не упустил случая подпустить шпильку.
– Действительно, травить экипажи химвеществами летального действия в войне не рискнули. Но ты забыл про вещества раздражающего действия, типа «Черемухи» или другой какой-нибудь слезоточивки, которыми немцы эффективность своих ПТР и поднимали. Какой объем будет отравлен при испарении грамма кристаллов, вследствие прямо, как ты говоришь, нагрузки на них при пробитии? Допустимая концентрация у слезоточивого газа на куб какая?
Народ, немного поразмышлявший, вспоминая те крохи, что отложились в памяти из школьной химии, в общем проникся. Но задетый за живое Егоров не сдавался:
– Так ФВУ будем постоянно включенным держать!
– Касательно ФВУ, это безусловно, сержант. Как закончим митинг, всем включить на вентиляцию и не выключать. Но ты опять забыл, что при всей его мощности объем воздуха внутри машины он меняет вовсе не мгновенно, кубометр – это целых тысяча литров, и распределено отравляющее вещество внутри машины тоже не равномерно. Чем ближе к зоне пробития – тем концентрация выше. Рассчитывать же на то, что попадание придется обязательно под воздухозаборник, я бы не стал. Короче говоря, если пуля со слезоточивкой пробьет броню рядом с тобой, даже при включенной фильтровентиляционной установке ты отравляющих вешеств всё равно нахватаешься, прежде чем вентиляция воздух в машине заменит. И радости тебе будет только то, что дуба от него не дашь, а лишь сопли и слезы полезут да дышать станет нечем. Машина в любом случае на какое-то время станет небоеспособной.
Егоров хотел бы дальше что-то возразить, но я жестом остановил его:
– Успокойся, сержант. Про бронебойно-химические пули это не сказка, а самая что ни на есть реальность. Брони у нас нет. Точнее она есть, но только с фронта, да и тогда – не для всего, что можем встретить, и далеко не на всех дистанциях. Чем ближе до фрица – тем мы уязвимее и тем сложнее нам воспользоваться мощью нашего вооружения. Будь у немцев просто ПТО, было бы не так плохо, наши тепловизоры, если уметь ими пользоваться, даже такую мелочь засекут на раз, а зенитки вообще должны светиться как новогодние ёлки, однако у немцев есть набор достаточно эффективных противотанковых средств ближнего боя, а именно гранаты и ПТР. И рассчитывать на то, что немцы зассут их использовать при нашем появлении, поверьте на слово, не стоит. Поэтому в ближний бой с ними нам никак вступать нельзя. В этой связи мы переходим к мнению скромно спрятавшегося за спину боевого товарища гвардии младшего сержанта Якунина.
– Товарищ младший сержант, парой слов назовите характеристики окружающей нас местности в радиусе десяти-пятнадцати километров.
Данного вопроса Якунин не ожидал, но быстро справился с неожиданностью. Конечно, бывает всякое, но на тяжёлое вооружение в армии редко ставят по-настоящему дубоголовый контингент. Во всяком случае, не на ключевые должности.
– Хм-м… Местность сложно пересечённая лесисто-болотистая, несколько населенных пунктов, связанных между собой проселками, южнее, наверное, уже проходит магистральное шоссе. Большое количество лесов и болот, леса частично заболочены. С востока на запад проходит однопутная железнодорожная линия. С юга на север течёт река Чернянка, – Якунин огляделся по сторонам, ища дополнительные слова для оценки окружающей местности, – правый, восточный берег реки выше левого, прибрежная полоса частично вырублена от леса и используется под поля и всякие насаждения местным населением. Через реку проходит железнодорожный мост, рядом с ним, судя по идущим к реке дорогам, брод, значит, река неглубока и несудоходна, тем не менее, являясь удобным для обороны рубежом, луговина на левом берегу хорошо простреливается не только с высот в районе моста, но и просто с берега. Как-то так…
Я был беспощаден:
– Вижу, идея поскакать вперед и поиграть в лотерею с немцами на короткой дистанции на узкой лесной дороге с заболоченным лесом по сторонам сержанту Якунину уже не кажется сильно здравой.
Якунин нахмурился, но не возразил.
Егоров бросил на него возмущенный взгляд.
– Почему обязательно на лесной дороге и с болотом по сторонам? Можно ведь и удобнее место для засады найти?
– Найти-то, несомненно, можно. Но вот, как сержант Егоров сможет гарантировать, что немцы в эту засаду в обозримый промежуток времени вообще заедут или зайдут? Или вообще, как вообще можно гарантировать, что ты до этого удобного для засады места вообще доедешь, а не столкнешься с немцами посреди леса на участке, очень неудобном?
– Надо вести разведку!
– Да, да и выделять боевое охранение. Егоров, ты что, тут себя начальником штаба дивизии уже представил? У нас сил – три БМД, бронетранспортер и четыре КамАЗа. А за спиной госпиталь, полный раненых, только из-за которых мы до сих пор на восток не пилим. Куда ты собрался вперед лететь? Что тебе тут, в долине реки с километровыми простреливаемыми пространствами и дорогами во все стороны для засады не устраивает? На кой ты вообще на боевых машинах в лес лезешь? Как ты сможешь определить, по этой дороге немцы пойдут или по соседней? Как ты там вообще, при полусотне-сотне метров обзора превосходство в вооружении и системах управления огнём реализовать
