Гадюкинский мост

Что собственно и произошло. Имея в данной ситуации три боевые бронированные машины с «Бахчами» и бронетранспортер с крупнокалиберным пулеметом, мне нужно было по-настоящему облажаться, чтобы умудриться фрицев упустить. Даже сложно придумать, что могло запороть уничтожение фашистов в данной засаде, на ум приходит разве что открытие огня сразу после их выхода из рощи, либо полное неумение подразделения стрелять и никак иначе.

Замысел прикрыться дозорами по флангам и при обнаружении попытки обхода уничтожить противника действиями бронегруппы тоже в общих чертах был верен, это определенно.

А вот дальше начались нюансы.

ОШИБКА. Дозоры не были надлежащим образом проинструктированы. Ладно «госпитальный», с которым по уму следовало бы наладить, как минимум, связь, время у меня не резиновое и на чужих бойцов с неизбежными проблемами с подчинением тратить его следовало по остаточному принципу, но пять-десять минут на личный инструктаж я был обязан найти, хотя и мучаясь, и избегая демаскировки с другого берега при этом.

С ханинским дозором все вышло еще хуже. Имея все возможности довести ему порядок правильных действий при уничтожении переправляющегося противника, я эти вопросы упустил, за действия дозора не подумал, в результате избыточно храбрый ефрейтор проявил абсолютно неуместную инициативу, полез в бой и, попав под огонь моих пушек, по сути дела, спас укрывающееся в роще немецкое отделение от мгновенного уничтожения пулеметно-пушечным огнем, ибо о возможностях моих прицелов немцы даже не подозревали. Далее, чтобы зачистить немцев, пришлось терять темп, спешивать отделение Егорова и добивать гансов в лесу его действиями. То, что стрелки отделались там одними ранеными, – это чистое везение, легко могло и не повезти.

ОШИБКА. Заминка в действиях у дубовой рощи, вполне вероятно, что сыграла свою роль при дальнейшей потере БМД. Возможно, немцы сообразили растянуться вдоль берега при переправе, возможно, с появлением «танков» немецкий командир сообразил вывести им во фланг противотанковую группу с ПТР и гранатами, но результат был одинаков. При попытке охватить с флангов обозначившего себя противника одна из боевых машин выскочила прямо на группу солдат противника, была подбита и на короткой дистанции даже закидана гранатами. Её экипаж уцелел только потому, что БМД каким-то чудом не загорелась.

В общем, возможности того, что противник попытается маневрировать, прикрываясь речным берегом, я не предусмотрел. Не сказать, что данная ошибка была сильно серьезна, дай машина чуть больший крюк, ее бы достали только из ПТР, но подумать, как бы я действовал на месте противника, получив информацию в ходе переправы о выдвижении в моем направлении неприятельских танков, мне бы определенно не помешало. Тем более что ситуация не имела бы принципиальных изменений, будь я пешим, а выдвигались в моем направлении «Абрамсы» или «Брэдли».

Переправа назад грозила паникой, потерей управления и, вполне вероятно, не обеспечивалась временем, высокий речной берег обеспечивал максимально возможное укрытие и даже способность к маневру. Ручные противотанковые гранатометы высокие вероятности поражения танков и обеспеченных динамической защитой и противокумулятивными экранами БМП в лоб не дают, соответственно, чтобы подразделение гарантированно отбилось, нужно было бы выводить гранатометчиков к их бортовым проекциям. Читай, действия второго немецкого лейтенанта, встреченного мной в своей жизни, в общих чертах тоже вполне просчитывались, и у меня даже было время, чтобы его действия прикинуть, просто как наиболее для ситуации оптимальные.

ОШИБКА. Основной лежащей передо мной боевой задачей было удержание моста и опорного пункта на высотах за ним, с целью провокации приложения основных усилий противника к его захвату и соответственно обеспечения времени госпиталю для подготовки эвакуации. В этих условиях использование всех трех БМД для уничтожения охватывающих подразделение с фланга отрядов врага было нерациональным, одиночный БТР-Д, оставленный на опорном пункте, не обеспечивал достаточной плотности и эффективности огня. А в условиях наличия у противника противотанковых средств – и боевой устойчивости. Я обязан был как предусмотреть вероятности попыток врага воспользоваться возможностями своего тяжелого вооружения, так и обеспечить такие возможности для своих машин.

По большому счету, с использованием послезнания немцам, серьезно превосходившим взвод численно, хватило бы для поддержки атаки одних станковых пулеметов в роще. Станковые МG своим неожиданно эффективным огнем с большой дистанции даже сами по себе в буквальном смысле задавили моих стрелков, серьезно ограничив эффективность ведения огня по наступающим, а ведь кроме них они использовали и противотанковые орудия в качестве больших снайперских винтовок, из которых после уничтожения бронетранспортера, насколько можно это оценить, расстреливали стрелковые ячейки поочередно.

Из последнего исходит еще одна ошибка, совершенная мной и моими командирами отделений:

ОШИБКА. Расчету АГС следовало вести огонь не по наступающей пехоте, а на подавление поддерживающих атаку огневых средств, как, впрочем, и крупнокалиберному пулемету с бронетранспортера, пока тот был цел, дабы не допустить подавления огневой системы обороняющихся. При нерасстроенной огневой системе опорного пункта, двух пулеметов и восьми автоматов было бы вполне достаточно если не отбить атаку самостоятельно, то нанести наступающим заметные потери и замедлить ее до возвращения боевых машин, которые вопрос наступающей немецкой роты, несомненно, решили бы очень быстро и качественно. И все перечисленное мне было вполне по силам предусмотреть.

Проведя разбор своих действий, я внезапно пришел еще к одному парадоксальному выводу, решительно противоречащему речам преподавателей в военном училище и содержимому профильной литературы, от которого чуть ли не впал в ступор.

– А ведь, если разобраться, цена ошибки в разы более высока именно на тактическом уровне! И чем ниже уровень – тем она выше! А не наоборот, как меня всегда убеждали. Да, безусловно, неверное решение комдива, не говоря уже о командующем армией, как правило, оборачивается сотнями жертв и десятками единиц уничтоженной техники. Однако сколько этих людей в подчинении у комдива или командарма? Какой их процент выбивается вследствие этого неверного решения? Когда у ВДД число боевых бронированных машин составляет около пятисот единиц, одномоментная потеря вследствие неудачного решения комдива пятидесяти из них – это всего лишь десять процентов, и сложно представить ситуацию, когда командир дивизии одним решением способен угробить разом хотя бы треть дивизии, не говоря обо всей! Не в последнюю очередь потому, что