Разумеется, так и произошло. За рекой стояла тишина, и полностью отсутствовало всякое движение ровно до тех пор, пока над головой не прошелестел первый пристрелочный артиллерийский снаряд, поднявший высокий столб взрыва где-то у болотца за моей спиной. С направлением на цель немецкий артиллерист, как и прошлый раз, более чем угадал, теперь следовало приготовиться, что он, как и прошлый раз, будет искать дистанцию. Без артиллерийской подготовки немцы штурмовать мост не собирались.
Ну что же, посмотрим, что у них получится. Не прозевай красноармейцы, отвлеченные артподготовкой и атакующими немцами за рекой спешенных мотоциклистов, у фрицев шансов никаких даже с артиллерией не было. Конечно, прозевать они могли и сейчас, но я надеялся на инструктаж, значительно большее число бойцов и подполковника, при котором, как бы то ни было, не забалуешь. Какую бы неприязнь он не внушал, это был далеко не очкастый политрук, и упустить контроль окружающей местности вокруг него он вряд ли допустил бы. Уж на это его уровня интеллекта и профессиональной грамотности хватить было должно, не зря же он все-таки в Красной Армии до целого подполковника дослужился. В конце концов, должна была бы случиться от него хоть какая-то польза. Как я надеялся. А надежда умирает последней…
Пока я грыз землю и мечтал увидеть на ней потроха подполковника Кривошеева, немецкий артиллерист неторопливо повторял свои действия в моей предыдущей жизни.
Взял в вилку высоту 44,8, он пристрелялся к ее вершине, кинул пару снарядов на окопы пустого опорного пункта ВВ-шников на своем берегу, потом также пристрелялся к Бугаеву и неожиданно ловко перенес огонь на Кривошеева, видимо, всё же по случайности сразу же дав по нему накрытие.
– Топор Десять – Топору Одиннадцать. Во фриц дает, у госпитальников накрытие без пристрелки прошло, первый же снаряд среди окопов разорвался!
Даже с поправкой на везение профессионализм немецкого артиллериста впечатлял. Плевать на то, что, перенеся огонь на километр в сторону от пристрелянного репера он сразу же дал накрытие, это не более чем случайность, главное тут, что пристреливал высотки он очень, очень быстро и, главное, не тратил на это лишних снарядов. А это, если вспомнить мою собственную практику обращения с арторудиями в училище и общение с нашими артиллеристами в полку, – крайне непросто. У такого комбата батарея как часы должна работать. И что самое неприятное, никаких баллистических вычислителей, компьютеров, планшетов или даже смартфона со специальным программным обеспечением ни у него, ни у его подчиненных нет. Карандаш, блокнотик, таблицы – только молодость, только хардкор.
Исходя из определенного уровня выучки обстреливающей нас батареи можно было уже сейчас закладывать в расчеты, что с места при таком артиллеристе у противника долго не постреляешь, а будешь при этом вне укрытий, это еще и крайне неприятно для тебя может закончиться.
И тут, в связи с треском сорвавшимся планом по устройству засады, начинала вырисовываться моя если не прямая ошибка, то оборотная сторона провалившегося, а значит, неудачного плана действий: если я выведу стрелков на гребень, где они встретят противника автоматно-пулеметным огнем, поддерживающая атаку немецкая батарея имеет хорошие шансы их если всех там не оставить, то нанести серьезные потери точно. А это было плохо. Очень плохо. Без боевых машин мост и брод нам было не удержать. Собственно, стрелков во избежание лишних потерь на передний скат вообще можно было не выводить. Не помогут, а потери понесут.
Но это в том случае, если у фрица на все вышесказанное хватит снарядов. Возимый запас не резиновый, у него есть НЗ, часть снарядов из имеющихся израсходована на пристрелку, ещё значительную часть он выбросит на артиллерийскую подготовку атаки, так что, когда на гребнях высот у реки появятся мои автоматчики, имеются определенные шансы, что стрелять фрицу уже будет нечем. Во всяком случае, заметное для нанесения мне серьезных потерь время. На что нам и остается надеяться. Как, впрочем, и на отсутствие в моем тылу немецких подразделений в этом варианте обороны Гадюкинского моста. Так что подождем – увидим. И будем действовать по ситуации.
В этот раз немцы не торопились, пристреляв высотки, батарея замолчала, что наводило на крайне неприятные мысли – германцы определенно пошли в обход. Как-то повлиять на ситуацию на данном этапе я не мог, поэтому воспользовался данным мне временем для рытья окопчиков для стрельбы лёжа по топографическому гребню. Не сказать, что меры по обеспечению скрытности при этом бойцами не принимались, но я в общем слабо верил, что противник движения на гребне не засек. Однако это было уже не важно, коли фриц заосторожничал и не предпринял атаку с ходу, то мой первоначальный замысел не сработал, а значит, на первый план выступала уже защищенность личного состава в ходе боя, а не его скрытность в ходе подготовки засады.
Ханин, засевший в ветвях дуба в своей роще, раз в час выходил на связь и жаловался на скуку, в его секторе наблюдения ничего не происходило. Предки, с ходу получив плюху накрытия при пристрелке, а потом еще два снаряда для подтверждения, неутомимо копали, ни на минуту не прерываясь, на подполковника определённо можно было рассчитывать. Несмотря на всю свою упоротость, а может, благодаря этому к обустройству опорного пункта он подошел крайне обстоятельно, и захватить его ВОП врасплох немцам будет непросто. Егоров, изнервничавшийся под моими вопросами, окружил свою БМД кольцом из секретов стрелков, вероятность того, что Ханин пропустит подразделение противника, вполне присутствовала. Сам я, сделав все от меня зависящее, просто ждал. Враг должен был рано или поздно появиться.
В этом варианте событий всё началось отнюдь не с атаки с фронта. Над высотой 43,1 за нашей спиной появился столб от взрыва, немецкий артиллерист уточнял данные, и германская артбатарея перешла к обработке высоты «очередями», примерно с трехсекундными интервалами между выстрелами.
Итак, оцениваем ситуацию. Атака с фронта отсутствует, противник выжидает. В районе высоты 43,1 находится отправленное им в обход подразделение, видимо, все тот же доставший меня мотоциклетный взвод, имеющий задачей уничтожить обороняющую высоту группу Кривошеева и тем самым выйти в мои тылы.
Действительно, а с чего это немцы должны быть уверены, что на высотках у моста и брода кто-то именно на обратных скатах прячется? Отсутствие движения в окопах ничего не доказывает. Плюсом к этому, при грамотном применении средств маскировки, один или даже пару дотов, врезанных в мои высотки, до открытия ими огня запросто можно не видеть. Господствующие высотки, голые луга, железнодорожный мост и брод с проходящими через него дорогами по окрестным лесам – вполне логичное место их расположения. А стрелки, копающие окопы на высоте 43,1, – пехотное заполнение позиции в дополнение прикрывающему мост опорному пункту, не позволяющее штурмовым группам подойти к стенам сооружений и уничтожить их.
