руку и принялся мягко массировать плечо. Его предплечье чуть тянуло ее за волосы – ну и ладно.
– Ты хорошо распознаешь обман? – спросила Чи Хён, когда снова смогла заговорить: рассудок настиг колотящееся сердце и вырвался на полголовы вперед. – Я хочу, чтобы ты был здесь при всех моих переговорах с Феннеком. Чтобы наблюдал за ним и, если он не признается сразу, сказал мне немедленно, что почувствовал ложь.
Рука Мрачного перестала гладить и вся одеревенела. Он сглотнул, но все равно не повернулся к Чи Хён. Встрепенувшись всем телом, встал, пробежав пальцами по ее волосам и бессильно уронив руку.
– Тогда давай найдем его. С таким прирожденным лжецом будет нелегко, но я знаю, что вместе мы сможем его раскусить.
– Погоди, – сказала Чи Хён, хватая его за запястье и поднимаясь; одеяло соскользнуло с ее плеч.
Платье с синей юбкой-колоколом, которое она носила у себя в шатре, внезапно показалось удушающим, несмотря на его просторность, и в кои-то веки она пожалела, что сейчас на ней не натирающий кожу секси-доспех, а удобная, но обыденная одежда. Еще больше запутавшись в своих чувствах, чем раньше, когда она почти не сомневалась, что Гын Джу их предал, Чи Хён сделала то, что делала всегда, очутившись в тупике, – пошла напролом, уповая на лучшее. В нынешнем случае она бросилась на красивого кремнеземца: все еще держа его вялое запястье в одной руке, второй провела по полосатой тунике. Его мышцы вздрогнули от ее прикосновения и напряглись еще сильнее, когда ее рука двинулась вниз к его бедру и властно развернула Мрачного лицом к Чи Хён. Смешно, но он по-прежнему не смотрел на нее, задрав подбородок и уперев застывший взгляд в ее дремлющую демоницу. Чи Хён сглотнула, снова испугавшись, что все поняла неправильно… Значит, делать нечего. Только спросить:
– Прикажешь залезть на тебя, как на дерево, чтобы украсть поцелуй?
С чудесной, чудовищной медлительностью он опустил голову и посмотрел ей в лицо. Демоны бездны, он словно боялся за свою жизнь!
– Вы… вам не нужно красть. Но… вдруг я прав?
– Тогда лучше на всякий случай сделать это побыстрее, – ответила Чи Хён и поднялась на цыпочки, хотя Мрачный и наклонился.
Его губы отдавали ржаногнем и выдохшимся саамовым дымом, а целовался он так же плохо, как она, пока Гын Джу ее не научил. Демон подери, ей это нравилось, ее руки жадно исследовали его грудь, и она гадала, что случится теперь, когда они миновали первый поцелуй и уже двигались ко второму, третьему, четвертому, – о, забытые боги Затонувшего королевства, как он приятен на ощупь…
Чи Хён уже все для себя решила, когда у входа в шатер кашлянули. Она отпрянула от Мрачного, ударившись голенью о столик для калди, и обернулась, готовая зарычать на кавалерессу Сасамасо или любого другого гвардейца, не объявившего о себе, перед тем как войти, но увидела, что это сам Феннек придерживает полог шатра чуть дрожащей рукой. Он выглядел непривычно взвинченным и раскраснелся.
– Генерал, нам надо поговорить, немедленно, о…
– О да, да, нам всем надо поговорить, причем немедленно, – встрял Хортрэп, проходя мимо Феннека, чьи глаза распахнулись еще шире при появлении старика- исполина.
Чи Хён услышала, как позади хрустнул пальцами Мрачный, и его согревающая тень легла на нее, когда он переступил через столик, чтобы дать пройти чародею, сказавшему:
– Феннек, старина, я-то все гадал, побежишь ты к генералу или в горы, когда к ней получше присмотришься, и вот мой ответ.
– Загадки не приветствуются в моем шатре, господа, – заявила Чи Хён, смерив каждого суровейшим взором. – Какой кошмар должна я благодарить за то, что не один из вас, а вдвоем вы так нагло сюда врываетесь? Если это не вопрос жизни и смерти…
– «Жизнь» и «смерть» определенно подходящие слова! – заявил Хортрэп, вне себя от восторга. – Генерал Кобальтового отряда Чи Хён Бонг, позвольте представить вам ранипутрийских эмиссаров, которые ехали за нами по пятам столько долгих дней.
Трое в капюшонах вошли в ее шатер, не дожидаясь приглашения, и оскорбленная Чи Хён сжала кулаки. Ей даже не дали времени надеть жилет поверх простого платья, не говоря уже о переодевании во что-то более официальное. Хоть эмиссары, хоть императоры – Хортрэпу и Феннеку придется ответить за многое, как только разговор с этими иностранцами будет окончен… Но сейчас Чи Хён нацепила довольную маску и, низко склонившись, приветствовала эмиссаров на высоком непорочновском:
– Добро пожаловать в мой лагерь, почетные гости. Я командир Кобальтового отряда генерал Чи Хён Бонг. Хотелось бы услышать ваши имена, чтобы мы могли…
– Чи Хён! – Самый маленький из эмиссаров в капюшонах рванулся вперед, и Мрачный бросился между ними, поднимая ладонь, как будто этого было достаточно, чтобы помешать убийце. Однако человек и вправду остановился, отбросил капюшон и вуаль и, смерив Мрачного знакомым яростным взором, произнес: – Чи Хён, это я!
– Гын Джу?
Гын Джу! Мрачный споткнулся о столик для калди, спеша убраться с дороги, и Чи Хён, обнимая своего былого возлюбленного, услышала, как новый беззвучно ругается, скача на одной ноге. Гын Джу крепко прижался губами к ее щеке, а после она почувствовала, как с его губ по ее подбородку стекает слеза. Это и правда он…
– Это просто великолепно, – сказала одна из эмиссаров, и, хотя Чи Хён было больно отрываться от Гын Джу, она быстро отступила, глядя на двух явившихся с ним немолодых женщин. Обе откинули капюшоны, и, хотя происхождение говорившей генерал определить не смогла, вторая явно была ранипутрийкой. – Вы даже волосы сделали. Ну а почему бы и нет, если забрано все остальное. Клянусь шестью связанными мною демонами, юная дева, для самозванки вы выглядите идеально, просто портретное сходство.
– Я в долгу перед вами за возвращение моего стража добродетели, – процедила Чи Хён. «Самозванка» – не то слово, которое со временем становится приятнее слышать. – Даже притом что ваши манеры оставляют желать лучшего. Кому я имею честь предложить мою благодарность?
– Ха! – Ранипутрийка запоздало закрыла рот кольчужной ладонью. – Ох, мать твою, это уж слишком!
