через которые она шла со своим имперским полком лишь год назад, окружили себя новыми стенами; на постоялых дворах, где раньше привечали всех путников, теперь с подозрением разглядывали даже боевую монахиню из Диадемы. Везде, где она проезжала с Еретиком, набранные с бору по сосенке отряды самообороны тренировались в пустых полях, вместо того чтобы собирать урожай, и всюду задавали вопросы о цели путешествия, хмурясь, когда Портолес жестко пресекала расспросы.
Заявление короля Джун Хвана, что это будет не та война, которой все ожидают, тревожило Портолес, словно призыв согрешить. Что ж, по крайней мере, она поступила правильно, не взяв с собой брата Вана. Однако в душе знала, что королева Индсорит была права, посоветовав ей рассматривать даже своих братьев и вышестоящих как потенциальных вредителей, – если Вороненая Цепь послала Эфрайна Хьортта в Курск, чтобы спровоцировать нападение Софии на империю, то она могла быть заинтересованной в том, чтобы Портолес не нашла Софию и не рассказала правду. Эта огорчительная вероятность подтвердилась, когда они с Еретиком взобрались на поросший травой холм, с которого открывался вид на медлительный Хартвейн, и заметили четырех всадников в черных рясах, спешивших по их следам. Они были не дальше чем в миле.
– Хм, – произнесла монахиня, оглядывая окрестности в поисках укрытия.
Портолес достойно сражалась за Цепь во время гражданской войны, а после примирения так же тяжко зарабатывала право служить в Пятнадцатом полку. Годы боев вместе с имперцами, а после – работы на них отточили ее врожденное умение защищаться. Увы, холм был настолько пологим, что порадовал бы даже ленивого коня; прямо у дороги стояла одинокая тополиная рощица, а на дальней стороне возвышенность переходила в удобный спуск в мирную долину.
– Они рассчитали правильно – наверное, все утро ждали, чтобы мы выехали из леса.
– Как это? – Еретик посмотрел назад, вперед, вверх, вниз – во все стороны, куда монахиня поворачивала голову. – Кто – они?
– Мои братья, – ответила Портолес. – Давай-ка привяжем лошадей среди тех деревьев, пока нас не настигли.
– Все думал, когда же ты остановишься для молитвы, – заметил Еретик. – Ты ждала погоню или молебен будет импровизированный?
– Еретик, – проговорила Портолес, спешиваясь, – как ты относишься к возможности убить несколько духовных лиц?
– Хм. – Еретик оглянулся через плечо. Отсюда всадников и подступы к холму закрывала широкая вершина. – Не понимаю, какого ответа ты ждешь, сестра Портолес. Можешь удивиться, но я на самом деле не свирепый убийца – скорее, смиренный жулик.
– Я не спросила, убьешь ли ты их, я спросила, как ты на это смотришь, – уточнила Портолес, привязывая лошадь и вьючного мула к самому толстому дереву. – Слезай, я тебя раскую.
– Вот что… – Еретик, похоже, по-настоящему занервничал – впервые с тех пор, как Портолес забрала его из Службы Ответов. – Буду откровенен с тобой, сестра: если это проверка, то я обязательно провалюсь. Если ты ищешь предлога, чтобы прикончить меня после всех наших совместных странствий, то лучше смотри в глаза, когда ударишь молотом по черепу.
– Еретик, – сказала Портолес, привязывая его лошадь, – если не хочешь сражаться плечом к плечу, я пришибу тебя прямо сейчас.
– Спешить незачем, – возразил Еретик, второпях даже не слезая – падая с седла.
Ему уже давно разрешили ехать с раскованными ногами, а теперь оказались свободны и руки.
– Бери два арбалета, которые я купила в Линкенштерне, и заряжай, потом клади вон на тот широкий пень, – велела Портолес. – В скатке короткий меч, он должен быть тебе по руке. Живо.
– Конечно, сестра. – Еретик потер красные запястья. – Но ты же сначала поговоришь с ними? Может, и не дойдет до драки?
– Сомневаюсь. В Цепном Доме и Норах мы выясняем отношения устно, но здесь, полагаю, говорить будут святые. – Портолес взвесила в руке свое оружие. – Святой Оракулум погиб в стычке на Окаянной Земле тридцать три года назад. Его кости питали кузнечный горн, и его дух продолжает жить в стали этой кувалды. Она будет веским контраргументом всем доводам моих собратьев.
– Вот оно что, – произнес Еретик, проворно доставая оружие из задних сумок вьючного мула. – Вот почему люди боятся Цепи. Если вы так разрешаете свои внутренние разногласия, то на что надеяться инакомыслящим из простого народа?
– Ты умнее, чем выставляешься, – заметила Портолес. – Я поговорю с ними, но ты очень скоро поймешь, куда дует ветер. Клади арбалеты на пень, меч – на землю рядом, а потом прикрой их чепраком так, чтобы было легко достать. И смотри, чтобы предохранители…
Арбалет, который дрожащими руками заряжал Еретик, сработал, стрела ушла в шелестящую листву тополей. Портолес не стала выяснять, где она упала.
– Впрочем, чепрак не нужен. Встань перед пнем и заслоняй их, пока не придется стрелять.
– Я думал, что Цепь запрещает использовать арбалеты, сестра?
– Ты еще не догадался? – сверкнула подпиленными зубами Портолес. – Я и сама немного еретичка.
– Да? – Еретик вытер пот со лба, чуть не уронив арбалет.
Дело шло к настоящей мученической смерти.
– Если дойдет до драки, то будем убивать, а если убьем одного, то придется валить и остальных. Упустим кого-нибудь – и он очень скоро вернется с местным отрядом самообороны, а то и с двумя. Тогда мои бумаги ничего не скажут неграмотным. Приготовься стрелять в тех, кто сзади. Так меньше вероятности попасть в меня.
– А… как я узнаю, когда…
– Узнаешь, – заверила Портолес и, взяв кувалду наперевес, вышла из рощицы на широкий грязный тракт.
Вверху по полуденному небу плыли крупные, пышные, сливочного цвета облака. Внизу, посередине дороги, побуревшая трава была примята бесчисленными копытами и ступнями. Впереди на холм поднялся всадник в капюшоне. Он остановился, а еще трое быстро нарисовались сзади и тоже натянули поводья.
