Она негромко рассмеялась.
– По-моему, это все знают. Твоего приезда ждал весь город.
Я нахмурился, хотя давно обо всем догадался.
– Да нет же, – глупо возразил я, – я о другом: почему ты назвала меня Бо?
Она растерялась.
– А тебе больше нравится Бофорт?
– Ни в коем случае, – ответил я. – Но Чарли, то есть мой отец, скорее всего называет меня за спиной Бофортом, поэтому все здесь, похоже, знают меня как Бофорта.
Чем дольше я объяснял, тем глупее это выглядело.
– А-а, – она умолкла. Я смущенно отвернулся.
К счастью, в этот момент миссис Баннер начала урок. Я попытался сосредоточиться на ее объяснениях сегодняшней лабораторной работы. Предметные стекла в коробке лежали не по порядку. Работая в паре, мы должны были определить, какие фазы митоза представлены на каждом предметном стекле с препаратами клеток верхушки корня репчатого лука, разложить их по порядку и снабдить соответствующими этикетками. Сверяться с учебником запрещалось. Миссис Баннер сказала, что проверит результаты через двадцать минут.
– Начали! – скомандовала она.
– Сначала дамы, напарник? – спросила Эдит. Увидев ее идеальную улыбку, при которой на щеках обозначались ямочки, я не смог ответить, только таращился на нее как дурак.
Она вопросительно подняла брови.
– Эм… ага, давай, – запинаясь, согласился я.
От смущения я покраснел и увидел, как вспыхнули ее глаза. Ну почему моей крови обязательно надо приливать к щекам, а не течь по венам, как полагается?
Эдит резко отвернулась и придвинула к себе микроскоп.
Первому стеклу она уделила четверть секунды, не больше.
– Профаза.
Потом она заменила первое стекло на следующее, помедлила и повернулась ко мне.
– Или, может, хочешь проверить? – с вызовом спросила она.
– М-м… нет, все нормально, – заверил я.
Она аккуратно записала слово «профаза» в первой строчке нашей рабочей таблицы. Даже ее почерк был совершенным, словно она училась чистописанию. Неужели кого-то до сих пор этому учат?
Едва взглянув в микроскоп на второе стекло, Эдит вписала слово «анафаза» в следующую строчку, изобразив петельку буквы «а» каллиграфически, как на свадебном приглашении. Приглашениями на свадьбу матери пришлось заниматься мне. Я напечатал текст на наклейках на принтере, выбрав шрифт с завитушками, но он не шел ни в какое сравнение с элегантным почерком Эдит.
Она вставила в микроскоп следующее стекло, а я тем временем пользовался тем, что она отвлеклась, и вовсю разглядывал ее. Я думал, что вблизи замечу хоть какой-нибудь недостаток – след от прыща, торчащий волосок в брови, крупные поры, хоть что-нибудь. Но так ничего и не нашел.
Внезапно она подняла голову и устремила взгляд на миссис Баннер – за мгновение до того, как та обратилась к ней:
– Мисс Каллен!
– Да, миссис Баннер? – отвечая, Эдит придвинула микроскоп ко мне.
– Может, вы все-таки дадите мистеру Свону шанс что-нибудь усвоить?
– Конечно, миссис Баннер.
Эдит повернулась ко мне, на ее лице отчетливо читалось: ладно уж, валяй.
Я наклонился над микроскопом, чувствуя, что она следит за мной – все по-честному, если вспомнить, как я пялился на нее. Но под прицелом ее глаз я смутился, движения стали неуклюжими, даже голову я наклонил с трудом.
Хорошо хоть предметное стекло оказалось простым.
– Метафаза, – объявил я.
– Не возражаешь, если я тоже посмотрю? – спросила она, когда я начал было вынимать стекло. С этими словами она взяла меня за руку, чтобы остановить. Ее пальцы были холодными, словно перед уроком она сунула их в сугроб. Но я отдернул руку вовсе не по этой причине: от ее прикосновения меня словно шибануло током.
– Извини, – пробормотала она, сразу отдернув руку, но продолжая тянуться к микроскопу. Немного растерявшись, я смотрел на нее, а она ухитрилась разглядеть препарат всего за долю секунды.
– Метафаза, – подтвердила она и снова придвинула микроскоп ко мне.
Я попробовал поменять предметные стекла, но то ли они были слишком мелкими, то ли мои пальцы – слишком огромными, но в результате я выронил оба. Одно упало на стол, а другое – на самый край стола и сразу свалилось вниз, но Эдит успела поймать его прежде, чем оно коснулось земли.
