дня. Доковыляв до окна, я изумился: на небе – ни облачка. Я распахнул окно, мимоходом удивившись, что оно открылось бесшумно и легко, хотя его не открывали неизвестно сколько лет, и вдохнул сравнительно сухой воздух. Было тепло и почти безветренно. От радости кровь запульсировала в жилах.
Когда я спустился в кухню, Чарли уже заканчивал завтрак и сразу уловил перемену в моем настроении.
– Отличный день для прогулки, – заметил он.
– Ага, – с улыбкой согласился я.
Он улыбнулся в ответ, в уголках карих глаз разбежались морщинки. Когда Чарли улыбается, я начинаю понимать, почему мама вышла за него замуж. Почти весь его юношеский романтизм выветрился раньше, чем я успел познакомиться с ним, вьющиеся темно-русые волосы – того же цвета, как мои, только другие на ощупь, – продолжали редеть, постепенно открывая взгляду лоснящуюся кожу на макушке. Но когда он улыбается, в нем на секунду проглядывает юноша, который сбежал из дома вместе с Рене, когда она была всего двумя годами старше, чем я сейчас.
Я завтракал с улыбкой на лице, глядя, как в солнечном луче танцуют пылинки. Чарли окликнул меня от двери и попрощался; я услышал, как патрульная машина отъехала от дома. Собираясь уходить, я привычным жестом взялся за куртку и помедлил. Оставить ее дома – значит искушать судьбу. С вздохом я повесил куртку на локоть и вышел на самый яркий свет, какой только видел за последние месяцы.
Выдержав краткую, но яростную схватку, я сумел почти полностью опустить стекла в обоих окнах пикапа. В школу я приехал одним из первых: торопясь выйти из дома, я даже не взглянул на часы. Припарковавшись, я направился к южной стороне кафетерия и столам для пикника, которыми пользовались довольно редко. Скамейки еще не высохли, и я сел на куртку, радуясь, что все-таки прихватил ее. Домашнюю работу я сделал, но в правильности решения нескольких задач по тригонометрии сомневался. Я достал учебник, но когда проверял первую задачу и дошел до середины, вдруг обнаружил, что витаю в облаках, любуясь игрой солнечного света на красноватой коре древесных стволов. В рассеянности я водил карандашом по полям тетради, и через несколько минут пять пар темных глаз уставились на меня со страницы. Пришлось стирать их ластиком.
– Бо! – окликнул меня кто-то – кажется, Маккайла. Обернувшись, я увидел, что, пока сидел над учебником, на территории школы прибавилось народу. Все были в футболках, некоторые даже в шортах, хотя температура поднялась не выше плюс шестнадцати. Ко мне направлялась Маккайла в мини-юбке до середины бедра и легкой блузке на тонких лямках.
– Привет, Маккайла, – ответил я.
Она подошла и села рядом, ее свежевыпрямленные волосы зазолотились на солнце, губы растянулись в улыбке. Она была так рада видеть меня, что я невольно заулыбался в ответ.
– Отличный денек, правда?
– Такой, как я люблю, – согласился я.
– Чем вчера занимался? – опять этот тон собственницы. Я сразу вспомнил, что сказала мне Джулс в субботу. Все вокруг считают, что я парень Маккайлы только потому, что Маккайле хочется, чтобы они так считали.
Но задумываться об этом и портить себе настроение не хотелось.
– В основном сочинение писал.
– Ах, да! Его ведь сдавать в четверг?
– М-м… кажется, в среду.
– В среду? – улыбка исчезла. – Только этого не хватало. Придется взяться за него сегодня же, – она нахмурилась. – А я хотела предложить сходить куда-нибудь вместе…
– Да?.. – этого я не ожидал. Почему любой, даже самый приятный разговор с Маккайлой заканчивается неловкостью?
– Ну, можно поужинать где-нибудь… а сочинением займусь попозже, – она с надеждой улыбнулась.
– Маккайла… – а вот и угрызения совести, мимоходом отметил я. – По-моему, затея с ужином неудачная.
У нее вытянулось лицо.
– Почему? – взгляд стал настороженным. Я думал об Эдит и гадал, не думает ли Маккайла о ней же.
– Знаешь… если я объясню, я нарушу кодекс мужской солидарности, так что не выдавай меня, ладно?
– Кодекс мужской солидарности? – озадаченно переспросила она.
– Джереми мой друг, и если я куда-нибудь пойду с тобой, он… в общем, расстроится.
Она уставилась на меня во все глаза.
– Только я тебе ничего не говорил, ясно? Если что, я буду отпираться.
– Джереми?.. – протянула она удивленным голосом.
– Ну, ты что, ослепла?
– А-а… – оторопело выдохнула она. Пора было делать ноги.
Я пихнул учебник в сумку.
– Не хватало мне еще снова опоздать. Я у Мейсон и так в черном списке.
До третьего корпуса мы дошли молча, у Маккайлы был рассеянный вид. Я надеялся, что сумел направить ее мысли в правильное русло.
Когда я увиделся с Джереми на тригонометрии, он радовался солнечному дню не меньше, чем я. Вместе с Алленом и Логаном он собирался в Порт-Анджелес, сходить в кино и
