В ресторане было немноголюдно, в городе продолжался мертвый сезон. Хозяин, лощеный тип всего на несколько лет старше меня, был одного роста со мной, но шире в плечах. С ним случилось то же самое, что и с Алленом и Джереми: глаза выпучились сами собой, и прошла секунда, прежде чем он сумел взять себя в руки. А потом начались и льстивые улыбки, и шутовской низкий поклон, и все это для Эдит. Я почти не сомневался, что он меня вообще не замечает.
– Чем могу помочь? – спросил он, выпрямляясь и по-прежнему глядя только на Эдит.
– Столик на двоих, пожалуйста.
Только теперь хозяин соизволил обратить на меня внимание, удостоил быстрым пренебрежительным взглядом и снова перевел взгляд на Эдит. И я его прекрасно понимал.
– Конечно, э-э… мадемуазель, – он схватил две кожаные папки и жестом предложил Эдит следовать за ним. Я закатил глаза. К итальянской обстановке ресторана больше подошло бы обращение «синьорина».
Он подвел нас к столику на четверых в самой многолюдной части зала. Я потянулся к спинке стула, но Эдит покачала головой.
– А нет ли более уединенного места? – негромко спросила она у хозяина и, казалось, провела кончиками пальцев по его руке – правда, я уже знал, что это на нее не похоже, она не прикасается к людям, если этого можно избежать. Но судя по тому, что он сразу же положил руку в карман пиджака, она, должно быть, незаметно сунула ему чаевые. До сих пор мне не доводилось видеть, чтобы кто-нибудь отказывался от предложенного столика, разве что в старом кино.
– Конечно, – хозяин, удивленный не меньше, чем я, повел нас за перегородку, где по кругу располагались небольшие кабинки, в том числе одна свободная. – Подойдет?
– Идеально, – Эдит ослепила хозяина улыбкой.
Как олень в лучах автомобильных фар, хозяин целую секунду стоял неподвижно, потом медленно повернулся и побрел в основной зал, позабыв отдать нам папки с меню.
Эдит села на диван с одной стороны ближайшей кабинки, поэтому мне осталось только устроиться напротив нее за столом. После некоторого колебания я так и сделал.
Что-то гулко стукнуло пару раз по другую сторону перегородки – как будто кто-то запутался в собственных ногах, споткнулся и с трудом восстановил равновесие. До боли знакомый мне звук.
– Между прочим, это некрасиво.
Она ответила мне удивленным взглядом.
– Ты о чем?
– О том, что ты делаешь – всей этой демонстрацией ямочек на щеках, гипнотическими взглядами и так далее. Он мог упасть и покалечиться.
На ее лице возникла полуулыбка.
– А разве я что-то делаю?
– Как будто ты не знаешь, какое впечатление производишь на людей!
– Пожалуй, отчасти знаю… – Ее лицо на долю секунды стало мрачным, но тут же прояснилось, и на нем снова заиграла улыбка. – Но меня еще никто не обвинял в том, что я гипнотизирую людей ямочками на щеках!
– А по-твоему, почему тебе все уступают?
Пропустив мой вопрос мимо ушей, она склонила голову набок.
– А на тебя все это действует?
Я вздохнул.
– Постоянно.
К столику подошел наш официант с выжидательным выражением лица, которое мгновенно сменилось почти благоговейным. Что бы ни наговорил ему хозяин, официант оказался не готов к тому, что увидел.
– Привет, – монотонным от удивления голосом он оттарабанил заученные реплики: – Меня зовут Сэл, сегодня вечером вас обслуживаю я. Что будете пить?
Как и хозяин ресторана, он не сводил глаз с лица Эдит.
– Бо? – обратилась она ко мне.
– М-м… колу?
Я мог бы и не утруждать себя ответом: официант продолжал пялиться на Эдит. Ослепительно улыбнувшись мне, она повернулась к нему.
– Две колы, – попросила она и, словно проводя эксперимент, расцвела широкой улыбкой с ямочками, глядя официанту прямо в глаза.
Он заметно пошатнулся, но чудом устоял на ногах.
Эдит сжала губы, чтобы не рассмеяться. Официант встряхнул головой, заморгал, пытаясь сориентироваться. Я смотрел на него с сочувствием, прекрасно понимая, каково ему сейчас.
– И меню, – подсказала Эдит, когда стало ясно, что сам он не пошевелится.
– Да-да, конечно, сию минуту принесу, – встряхивая головой, он скрылся.
– Неужели ты на самом деле никогда не замечала этого? – спросил я.
– Просто меня уже давно не заботит, кто и что обо мне думает, – объяснила она. – И потом, обычно я улыбаюсь гораздо реже.
– Пожалуй, так безопаснее – для всех.
