– Выдрыхся? – посмеиваясь, спросил Истомин.
– Не злобствуйте! А по правде – еще бы поспал.
– Ну ты и жлоб, капитан. Почти сутки ведь дрых. Вставай и иди есть. Остальные уже ложками стучат.
Я оглядел весь наш лагерь. Правда, все бойцы сидят и метают харчи.
– Серж, – ко мне подсел Сэм, – командиру я доложил уже, в три часа машина будет ждать у дороги. Есть рядом местечко укромное, там и сядем.
– Вещи готовы? – коротко спросил я, взглянув на осназовца.
– Одежда, обувь, инструменты и все остальное будут в кузове.
Когда из кустов на обочине выехал «рыдван», на котором нам предстояло продолжить путешествовать, я охренел. Здоровенный трехосный грузовик выглядел плачевно. Какой-то весь помятый, покоцанный, он не внушал ничего, кроме опасений.
– Слышь, Сэм, он хоть не развалится по дороге?
– Да его специально так уделали, чтобы меньше внимания привлекал. В этих краях других автомашин и не водится. Их здесь, вообще, почти не водится. Машина на самом деле новая почти. Только внешне маскировали.
– Ясно, беру свои слова назад, – развел я в стороны руки.
Задача в этот раз стояла очень важная. Нам предстояло устранение одного из руководителей Лос-Аламосской лаборатории и одного, как это ни печально, нашего. В одной чудной долине собираются сотни ученых со всей Америки и даже Европы. Точнее, почти все ведущие специалисты были выходцами из стран Старого Света. А собирают их здесь с одной целью: эти «очумельцы» должны воплотить в жизнь самое страшное оружие, которое только способен был придумать человек – атомную бомбу.
Проект «Манхэттен» стянул огромные инвестиции и ресурсы для создания чудовищного оружия. По замыслам высоких правящих особ, Америка должна стать единоличным хозяином мира, и с атомной бомбой этого достичь будет гораздо легче. Задание наше оказалось нужным по одной причине, кто-то очень серьезно взялся за советских физиков. Мы опять отставали. Пропали без вести или погибли несколько наших лучших умов в этой области. В документах, что передал мне на ознакомление Берия, значилось, что слил данные об ученых именно Роберт Оппенгеймер. Он был приглашен в нашу страну для совместной работы, и только он один из «чужих» знал тех, кто занимается по этой программе у нас. Да хрен их знает, как Берия прошляпил его. Истомин рассказал, что Сталин хотел расстрелять Лаврентия, вот как возбудился старичок.
В моей истории такого не было. Здесь руководство Страны Советов решило ответить нападавшим их же оружием. Нам приказано устранить руководителя и координатора проекта «Манхэттен» Роберта Оппенгеймера и Лесли Гровса, если будет возможность, конечно! Последний, как думает наше руководство, и провернул всю операцию, наводчиком в которой служил Оппи. Задача стояла не совсем обычная. В этот раз убрать надо не одного человека. Сработать надо очень быстро, свалить раньше, чем кто-либо что-то поймет.
Была, конечно, еще одна причина. Советский Союз не мог в данных обстоятельствах направить столь колоссальные ресурсы для разработок в этой области. Идет война, все силы и ресурсы бросаются на борьбу с врагом. Благодаря этому америкосы и опередили нас. Короче, опять Гитлер виноват, чтоб ему анкер в корму забили.
Кажущееся на первый взгляд ничтожным, в деле такого масштаба устранение одного только Оппенгеймера на самом деле даст результат. Все дело в наглости и подлости янки в этом вопросе. И в секретности. Каждый участник проекта знает только о том, что делает именно он и не больше. С одной стороны, это будет месть, а вот с другой… Устранение такого лица, как Оппенгеймер, человека вовсе не главного и не самого важного, собьет настрой и внесет сумятицу в ряды его сподвижников. Да, вроде сам Оппи и не делает лично бомбу, не расщепляет уран, но координатор из него вышел – что надо. Генерал Гровс же, как представитель со стороны армии, мешал нам тем, что создал серьезную службу безопасности, которая здорово осложняет работу нашим агентам, внедренным в проект. Как я уже говорил, отказаться от проекта, конечно, амеры не смогут, но вот здорово забуксовать – да. А еще, оказалось, это мне Истомин поведал уже здесь: лаборатории в Нью-Мексико, Теннесси и Калифорнии сначала планировали просто взорвать. Казалось бы, флаг им в руки, зачем тут мы? На этот вопрос мне ответили просто:
– А ты можешь быть уверенным в том, что нужный нам человек не уцелеет?
Ответил я: конечно, нет. Именно по этой же причине мы и находимся в Лос-Аламосе, а не в других лабораториях. В связи с запуском лаборатории в Нью-Мексико наши цели сейчас – именно тут. Если своими действиями нам удастся их притормозить на год, а лучше два, это будет огромным успехом. Того же Оппенгеймера в научном мире не ценили. Свои не ценили. Он постоянно подвергался критике и слежке. Но на его участии настоял и всячески выгораживал его именно генерал Гровс – один из руководителей проекта со стороны военных, возможно, даже самый главный. Как оказалось позже – Гровс все сделал правильно. Так же смерть ученого скажется и на остальных работягах, задумаются – если не совсем тупые. Это я уже так, фантазирую. Ну, а наших агентов решили также сократить, люди-то эти очень ценные, но руководство задумало именно так.
Путь до Альбукерке описывать нет смысла. Не было никаких прорывов через вражеские позиции, погонь и перестрелок. Все-таки мы были не в тылу врага, а в стране, где люди даже не представляли себе – какая у нас идет война.
По пути наших провожатых сменили другие, из основных оставался только Сэм.
Встреченные по дороге к самому большому городу штата Нью-Мексико несколько патрульных автомобилей мы благополучно миновали. Проведя разведку дороги за Альбукерке, обнаружили пост – этот был уже военный. Капитальное двухэтажное строение. Видно, что службу тут солдаты несут добросовестно. Танков или зенитных установок, впрочем, нет, только живая сила, но с пулеметами. Только в окнах второго этажа удалось разглядеть целых три. Наверняка и еще где-то есть. Отъехали от дороги насколько смогли, дальше пришлось бросать грузовик. Дорога, даже то ее подобие, по которой можно было двигаться в сторону берега, кончилась. К реке мы вышли днем.
– Сэм, когда будут лодки? – спросил Истомин нашего помощника после того, как закончили с обустройством некоего подобия лагеря. На самом деле – просто наметили
