– Товарищ капитан, нужно уходить, – начал один из парней.
– Все так плохо? – я откинул здоровой рукой покрывало, которым был укрыт.
– Капитан говорит, что судно не выдержит. Нужно уходить.
Ребята подхватили меня под руки. Один из них взял мой рюкзак. Опираясь на помощников, я вышел из каюты.
На корме уже все было готово. Две шлюпки спущены в воду и готовы отплывать. Когда меня переправляли в лодку – офигел. Корма корабля погрузилась в воду намного ниже ватерлинии.
Волны перехлестывали через палубу, все говорило о том, что кораблик наш отходил свое. Шлюпки были довольно большими, надеюсь, они не утонут. Команда на судне была маленькой, всего-то пять человек, поэтому места всем хватило.
– Думаете, в шлюпке мы сможем выжить? – недоверчиво спросил я Истомина.
– Ну, будем стараться, – Петрович сплюнул.
– Толку-то от наших стараний? Океан же кругом! – я выдохнул. От нарастающего волнения становилось жутко. Как-то не хочется пойти на корм рыбам в океане.
Мы успели отойти на пару кабельтовых, когда увидели, как резко ушел под воду наш «банановоз».
Шторм уходил южнее, дождь постепенно стихал. Наши шлюпки кидало из стороны в сторону, и мы с трудом видели друг друга. Наконец волна пошла на убыль, и мы смогли достать весла и начать сближение со второй лодкой. Когда между шлюпками оставалось два десятка метров, сбоку от нас вдруг что-то вылезло из воды. Истомин только успел прокричать:
– Оружие к бою, но не показывать.
Все хоть и были вымотаны штормом, но вытащили пистолеты и автоматы. Я тоже, подтянув к себе рюкзак, достал свой и, навернув глушитель, проверил магазин. Загнав патрон в патронник, убрал пистолет под тряпку, которой был укрыт. Субмарина, а это была именно подлодка, медленно дрейфовала к нам.
Скорость реакции Истомина была обусловлена тем, что он сразу посмотрел в бинокль, едва ему показали направление. Лодка была немецкая. Увидев свастику, Петрович и отдал команду.
Да, это ни хрена не Голливуд. А все-таки вдруг – получится?
– Без глушителей не стрелять. Услышат пальбу – сразу уйдут! – это Истомин раздает указания. Кроме команды корабля и моих американских спасителей, у нас у всех пистолеты с глушителями. Вот ими и будем работать.
– Серега, отдай свой Джону. Я думаю, толку будет больше, – произнес Истомин.
– Думаете, что не попаду ни в кого? – протягивая «Вальтер» Джону, я взглянул на Петровича. Поймав его взгляд, быстро остыл. Наверное, Петрович прав. Все-таки Джон здоров, и я думаю, он очень хорошо стреляет.
– Ничего я не думаю. Просто отдай.
– Давайте я под немца «закошу»? – вдруг мелькнувшая у меня мысль тут же вылилась в предложение.
– Хорошее предложение. А то пальнут издалека – и амбец. А увидев своего, ну, по крайней мере, одетого как немец, лишний раз задумаются.
У меня в рюкзаке оставалась лишняя офицерская фуражка. Вот ее я и нахлобучил на голову. Ребята, те, что сидели на веслах, стали потихоньку грести к подлодке. Та уже была совсем рядом, и люди на ней виделись уже отчетливо. Подсвечивая себе тусклыми фонарями, матросы пытались нас разглядеть. Выходило это у них плохо, так как они не могли сконцентрироваться на ком-либо. Наконец со стороны лодки прилетел окрик на лающем языке:
– Эй, в лодках. Руки вверх. Кто такие?
– Майор Кеслер, Абвер! С кем имею честь говорить? – Во несу.
– Капитан подлодки Ю-502 Ганс Ридель, кригсмарине.
– Капитан. Помогите нам подняться на ваш лайнер. Мои люди истощены, сам я ранен. Надеюсь, вы нам поможете?
– Оставьте оружие в лодках. Мои люди помогут вам, – ответ был довольно жестким.
На палубе стояли четыре матроса. Капитан находился чуть поодаль, возле рубки. Надеюсь, на рубке нет пулеметчика.
– Капитан, я и мои люди безоружны. Спасибо за помощь.
– Хорошо. Поднимайтесь.
Дальше действие развернулось похлеще голливудского блокбастера. Немецкие подводники приняли концы и стали закреплять их, а из обеих шлюпок полетели пули. Я не стрелял, некуда было. Капитан этой посудины первым улетел за борт с простреленной грудью. Никто даже не сообразил, что происходит. Секунды, и палуба девственно чиста.
– Двое к рубке, живо, не дать задраиться, – полетели команды от Истомина. Трое убитых матросов лежали на палубе. С них были сняты плащи и головные уборы. Трое наших парней, настоящие головорезы, надели на себя обмундирование немецких мореманов.
Меня затащили наверх и уже несли ближе к рубке.
– Люк открыт, внизу слышится возня. Возможно – гости, – донеслось до меня.
– Дайте им выбраться на палубу. В рубке не стрелять! – Петрович раздавал указания.
Через несколько минут был убит еще один матрос. Вылезший на палубу ошалело обводил нас взглядом, его ухлопали выстрелом в голову. У нас были уже четыре накидки.
