– Именно так, вдруг теперь по-другому сделают?
– И сделают, будь уверен. Не могут разные люди мыслить одинаково. Одно дело Паулюс, и совсем другое Манштейн. Последний, хоть и хороший полководец, но ему уже перепадало в этой войне. Его тактика известна, а вот теоретик Паулюс – тут все немного по-другому.
– Так и Манштейна мы знаем только по другим участкам фронта. Про Паулюса же мы знали наперед, именно то, как он будет вести действия в Сталинграде и вокруг.
– Серег, это не наше дело, как прикажут, так и будем воевать! – отрезал Истомин.
– Ясно, а какова вообще обстановка сейчас? – ушел я немного в сторону. Чего они тут напридумывали? Я так вообще уже запутался.
– Пока никак. Манштейн проводит переформирование, на севере так и стоят румыны и венгры. С юга и юго-запада идут танки, но пока еще далековато для беспокойства. Место Гота занял какой-то Кесслер, не слышал о таком?
– А хрен их знает, думаете, в Германии у всех людей фамилии разные? Как их всех упомнишь? Мало ли у фюрера генералов.
– Может, и немало. Так спросил, вдруг что помнишь?
– Конкретно про этого ничего. Значит, четвертая танковая так и идет отдельно от шестой?
– Ага, сейчас в сорока километрах от Котельникова.
– Ну, они вроде оттуда и заходили, может, повторятся?
– Серег, ну ты не считай генштаб дураками-то. Думаешь, они сидят и ждут предсказанного тобой развития?
– Даже не думал так, это было бы глупостью.
– Вот именно. Ставка делает упор на оборону Сталинграда, это верно. Силы стягивают огромные, но не в ущерб другим фронтам. Как ты сказал, было бы глупостью просто поснимать войска с других участков. Ты ведь тоже не знаешь всего, что и как было, я прав?
– Конечно, правы, я даже расклада по силам противников не знаю. Просто вспомнил некоторые цифры, что мелькали иногда. Помню, привели подсчет убитых, что-то около миллиона человек, за все время сталинградской битвы. А в начале, то есть в августе, у немцев было превосходство и в технике и в людях. Это я и докладывал, – все это я рассказал Петровичу накануне. Не то, чтобы я раньше этого не излагал, а просто вчера мы с ним немного подискутировали.
Прибыв в штаб, доложился дежурному офицеру. Минут через пятнадцать меня принял командующий фронтом генерал армии Еременко. Был он несколько взволнован, но в целом мне понравился этот человек. При взгляде на него проскакивало сходство с Жуковым, но только в плане решительности. Вызвал он меня к себе для постановки задачи, я уже хотел было заикнуться о том, что командиры у меня другие, но он меня опередил.
– Товарищ лейтенант, я знаю ваше положение, знаю, что половина вашей группы сейчас в госпитале. Дело, которое я хочу вам поручить, вовсе не означает то, что вас сейчас отправят за линию фронта. Совсем наоборот. Вы, товарищ лейтенант, должны помочь нам в сложившейся ситуации. Я хотел бы, чтобы вы занялись организацией устранения этих долбаных снайперов, что мешают нам в городе. Сегодня вечером состоится совещание комсостава двух фронтов. Мы не хотим, чтобы еще кто-нибудь пострадал, времени совсем мало, немец уже близко. Менять и перестраивать все планы некогда. Вот прочитайте, это приказ из Москвы, адресованный лично вам. Вообще-то его должен был передать старший майор Истомин, но как вы знаете, он пока отсутствует. Александр Петрович поручил мне это дело, в смысле передачу приказа, так что ознакомьтесь и приступайте. – Еременко протянул мне пакет.
Я бегло пробежал глазами приказ, подписанный, кстати, Судоплатовым, уж не знаю почему, козырнул и с разрешения командующего вышел.
Собравшись вместе, мы с ребятами обсудили приказ, взяли к нам и того снайпера, с которым делили позицию на аэродроме. Причем он меня удивил:
– Товарищ лейтенант, а ведь не было там никого, – ухмыльнулся старшина.
– В смысле, не понял? – озадаченно поглядел я на него.
– Я проверил, как вы ушли. Там крыша худая, кто-то досок достал, собирались перекрывать. То, что мы приняли за маскировку, оказалось мирными пиломатериалами.
– Значит, или он был в другом месте и не решился выстрелить, или они не засекли отправку, – многозначительно произнес я.
– Думаю, что второе. После стрельбы по госпиталю они не рискнули вернуться на ту же позицию.
– Расчет был на то, что они наблюдают за госпиталем постоянно. Видимо, мы ошиблись.
– Что будем делать? – посмотрел на меня Самсонов и провел рукой по подбородку. Точно, я тоже пригладил щетину, с Ленинграда не брился, зарос уже как моджахед какой- нибудь.
– Товарищ старшина, сколько у вас стрелков, я имею в виду снайперов, хороших снайперов? – задал я вопрос Степану.
– Всего восемь человек, но это именно подготовленные бойцы. Просто умеющих стрелять больше, но они не готовились как снайперы.
– Ясно. Мне нужны все ваши люди, умеющие находиться на позиции так же, как вы. То есть тихо, не двигаясь, только наблюдение и учет. Учет за всеми телодвижениями в округе, то есть вокруг штаба и госпиталя. Надо бы осмотреть места обстрела. Хочу понять, как именно действует этот стрелок, вы сами были на местах?
– Я осмотрел два места, основные, с которых велся огонь по высокому командованию, кое-где есть интересные детали, – задумчиво, кивая головой своим мыслям, ответил стрелок.
– Давайте вместе осмотрим еще раз, – предложил я.
Одной из позиций оказался чердак трехэтажного дома, стоящего торцом, в двухстах метрах от того места, где был ранен Рокоссовский. На месте мы ничего не нашли, но я отметил про себя траекторию. На пути пули рос небольшой кустарник, поэтому охрана командующего и не видела вспышки. До них долетел только звук выстрела.
– Гильз сколько было? – поинтересовался я.
