– Если он из России, то назло не послушается. Правда же, Влад?
Я ответил смиренно:
– Не послушался бы с огромным удовольствием, но я в самом деле по чрезвычайно важным вопросам. Так что человек подневольный.
Она спросила с недоверием:
– Вы подчинитесь какому-то там госдепу?
– Госдепу не подчинюсь, – заверил я, – но СовФеду, увы, обязан.
– Иначе расстреляют, – сказала она понимающе, – тогда да, приходится.
– В такой стране живем, – ответил я со вздохом. – Но вы не завидуйте так уж сильно, скоро и у вас так будет. Прогресс, знаете ли, остановить нельзя. Нас ведет, вас потащит.
Дуайт посмеивался, а Изабель сделала большие глаза.
– Хотите сказать, у вас власть лучше?
– А вы не знали? – изумился я. – Не переживайте, скоро наша модель общества будет целиком скопирована и в Америке.
Она надула губки, но такие женщины не могут долго даже прикидываться обиженными, тут же спросила хитреньким голоском:
– А по каким это вы чрезвычайно важным вопросам? Вы же такой молодой… Разве в России, где правит геронтократия, могут что-то поручить молодым?
– Вы правы, – ответил я. – Это я так пыжусь, стараясь в ваших глазах поднять свою значимость.
– Правда? Тогда зачем признаетесь?
– Вам да не признаться, – ответил я. – Вы женщина, с какой стороны на вас ни посмотри, не только изумительно красивая, но и умная.
– Ой, спасибо, хотя как-то…
– Быстро меня раскусите, – договорил я, – так что уж лучше сам храбро признаюсь!
Она засмеялась.
– Да, за такое отважное признание заслуживаете бонус.
Пока я делал вид, что пытаюсь понять, что за бонус меня ожидает и нельзя ли впердолить ей прямо здесь, затащив в укромный уголок, тут их должно быть много, хоть и все с видеокамерами, пишущими в 8К, в сторонке одна из женщин взглянула в нашу сторону, брови ее чуть приподнялись в изумлении.
Изабель весело хохочет и рассказывает что-то смешное, я больше слушал ее милый голос, чем слова, заметил, как та женщина что-то сказала своим спутникам и направилась к нам.
Чуть выше спутницы Дуайта, в откровенном платье, что хотя до самого полу, но скрывает меньше, чем супербикини, платиновая блондинка, как было модно в эпоху моей бабушки, в глаза бросается очень чистое и настолько артистически смоделированное лицо, словно над ним работали в компьютерной лаборатории.
Украшений почти никаких, не считая сережек, а так она сама украшение любого вечера, торжества или события.
– Изабель, – воскликнула она с некоторым изумлением.
Изабель повернулась с заученной улыбкой, но, когда увидела незнакомку, охнула, глаза расширились, обе бросились друг другу в объятия без всякой торжественности, словно вчерашние школьницы.
– Я тебя сто лет не видела!
– А я тебя двести!
– Ты как?
– Прекрасно, а ты?
Наконец Изабель спохватилась, повернулась ко мне с виноватой улыбкой на сияющем восторгом лице.
– Влад, простите, я с колледжа не виделась с Пайпер, она была моей лучшей подругой…
Пайпер вскрикнула в шутливом негодовании:
– Была?
– И осталась, – торопливо поправила себя Изабель. – Прости, Пайпи, я тебя так люблю! И мне так тебя недоставало…
Дуайт наблюдая за ними с насмешливым огоньком в глазах, наконец вмешался:
– Изабель, нам нужно еще представиться новому сенатору от Техаса. Пойдем, иначе программу не выполним.
Изабель торопливо поцеловала Пайпер в щеку, крикнула, увлекаемая за руку Дуайтом:
– Еще увидимся!
А Пайпер, бросив им вдогонку веселый взгляд, ухватила меня под руку и потребовала:
– А теперь быстро признавайтесь, кто вы и что вы? Учтите, Изабель всегда была моей самой-самой лучшей подругой! Из самых-самых. Я ее люблю и никому не дам обижать!
– Что вы меня так пугаете, – сказал я плаксиво. – Ну чем бы я успел ее обидеть?
– У вас какой-то северный акцент, – сказала она обвиняюще. – Вы не канадец? Южане слова растягивают, будто сливают мед из сот в широкий такой медный тазик, сама
