– А может, и не выпорют, – сказал он. – Эти водомерки плодятся в месяц по пять штук. Как?нибудь переживем.
Я уже пошел прочь от злополучной трясины, как за спиной послышались чавкающие шаги. Пришлось глубоко потянуть воздух.
В носу замелькали запахи, показывая картинку: парень быстро нагоняет, из камышей высовываются лягушачьи морды, одну из них слопала цапля.
– А сам чего тут ходишь? – спросил парень, поравнявшись со мной.
Я окинул его критичным взглядом, тот не заметил, лишь что?то проверил под кожаным доспехом. По звуку догадался – кнут для водомерки.
– Надо, вот и хожу, – ответил я нехотя.
Он понимающе протянул:
– А… То?то, я смотрю, не похож на наших. С твердой земли?
Я кивнул, перепрыгивая очередную кочку, которая, возможно, не кочка, а чья?нибудь застывшая голова. Под ногами противно чавкнуло, в стороны полетели черные брызги. Из камышей донеслось недовольное кваканье, последовал тихий всплеск.
Парень на ходу уставился на меня, ожидая, что сейчас начну вещать, я многозначительно устремил взгляд в туман и сдвинул брови, будто думаю о великом.
Парень уловил напряг.
– Я почему спрашиваю, – сказал он поспеш?но. – Тут для чужаков не безопасно. А ты один, без сапог.
Он сочувствующе посмотрел мне на ноги и сделал такое выражение лица, по которому ясно: лишь сапоги в болоте имеют ценность.
Я про себя ухмыльнулся, но вслух произнес:
– А мне и без сапог хорошо.
Он понимающе закивал, мол, да, и такое бывает, но с сапогами все же лучше. Некоторое время молчали, я обдумывал, что делать с пареньком и можно ли как?то использовать. Под ногами хлюпает, вокруг бульканье и звуки падающих капель. Где?то истошно орет выпь.
В животе громко заурчало, по мышцам прокатилась едва заметная судорога. Я скривился и сцепил зубы. Парень с опаской покосился на меня и чуть отошел.
По спине прокатился холодок голодного бешенства. Опасная мысль мелькнула в голове ослепляющей вспышкой. Я тряхнул головой, выгоняя ее подальше, но она крепко поселилась на самом дне черепушки, а желудок ей поддакивает.
Я зашептал так, чтоб парнишка не слышал:
– Не дело это. Видел, как ворги сходят с ума от голода… Кидаются на все подряд… Один путь у такого ворга… Дойду до Мертвой степи – отожрусь.
Парнишка выставил правое ухо в мою сторону.
– Говоришь чего? – поинтересовался он настороженно.
– Молюсь, – буркнул я.
Парень облегченно выдохнул, на ходу повертев головой, взгляд остановился на кустах клюквы.
– Во! – воскликнул он и подбежал к зарослям. – Хоть ягод наберу. Если накажут за водомерку, скажу, упустил, когда собирал. Гостью?то кормить надо. Пироги там всякие, кренделя.
Я насторожился, холка вздыбилась, внутри заворочалось тяжелое, колючее чувство, от которого рад бы избавиться, да уже поздно.
Остановившись возле куста, где парнишка критично оценивает клюкву, я спросил, стараясь, чтобы голос звучал равнодушно:
– Гостью?
Парень бросил на меня недоверчивый взгляд, но, видя мою постную физиономию, расслабился и принялся обдирать красные шарики с веток.
– Да завезли тут одну, – стал пояснять он, пихая ягоды по карманам. – Красивая, глаз не оторвать! Я за бочками с рыбой сидел, когда гвардеец привез. Обычно получаешь подзатыльник за то, что глазеешь на господ. Но тут не заметили. Девка держалась, как королева: спина прямая, волосы цвета недоспелой рябины и взгляд странный.
– Прямо странный? – спросил я, чувствуя, как сердце забилось чаще.
– Ага, – подтвердил он. – Спрашивал у кухарок, те сказали, служанка говорит, мол, у девки левый глаз кошачий, как после небесного мора. От него, вообще?то, мрут. А эта выжила. Уж не знаю, что за птица, но слышал, по ее душу собираются саму Ильву вызвать.
Невидимая тяжесть навалилась на грудь, в глотке заклокотало. Клыки, которые так усердно стараюсь держать прикрытыми, медленно полезли из десен. Парень бросил на меня опасливый взгляд и отшатнулся, пришлось быстро успокаивать ярость.
– Значит, призывать хотят, – произнес я мрачно.
– Угу, – отозвался парень, спешно трамбуя клюкву по бокам. – Что?то не чисто с этой принцессой.
– В каком смысле?
Парень, не оборачиваясь, пожал плечами.
– Не знаю, – сказал он, – зачем?то же нужна она темнейшеству.
Парень набил карманы ягодами и вернулся на тропу. Даже не понял, как пробрался к кустам, на вид там одна вода.
Мы снова зачавкали по мокрой тропе. Запах сырой травы перемешивается с болотными испарениями и создает сочетание, похожее на перебродивший виноград и обувные подметки.
Я пытался успокоить бешено колотящееся сердце, считал овец, надеясь контролировать ярость. Та выгоняет на волю голодного зверя. Дышал и глазел на кувшинки.
