такими, как в тавернах Межземья.
Приблизившись к траве, я раздвинул стебли. На земле, поджав колени к груди, скрутился Шамко, ладони по?детски подсунуты под щеку. Губы надулись, словно в трубку дует.
Я наклонился над самым ухом и прорычал:
– Утопленники!
Шамко дернулся и подскочил, едва не стукнув меня макушкой в бороду. Еле отпрыгнуть успел.
Глаза паренька бешеные, еще не видит, где находится, в голове сонная дымка. Несколько секунд он таращился на меня, затравленно вертел головой, сжимая и разжимая пальцы. Затем взгляд постепенно прояснился. Он вытер лоб тыльной стороной ладони и выдохнул:
– Напугал…
– Надеюсь, – ответил я.
Шамко тряхнул головой, окончательно приходя в себя, и вылез из травы.
Глянув на Изабель, увидел, как она аккуратно поправляет перекрутившийся камзол и отряхивает штаны. Заметив, что наблюдаю, принцесса смущенно улыбнулась и подтянула вырез вверх. Зеленый камень скрылся за краем камзола.
– Какого лешего вы спать улеглись? – сурово спросил я, даже не зная, к кому обращаюсь.
– Мы сначала не собирались засыпать, – приблизившись ко мне, ответила Изабель. – Просто светлячков было очень много. Все роились над головой, на лицо сесть пытались. Я подумала, что так нас могу обнаружить. Вот и спрятались в траве.
– Ага, – подтвердил парень. – А потом так навалилось да так разморило… Даже не понял, когда отключился.
Мне все это не понравилось. Не должны путники засыпать посреди дороги, особенно в землях нежити. Даже если они люди.
Я окинул критическим взглядом принцессу, затем перевел на паренька. Выглядят нормально, даже выспавшимися. Разве что глаза мутные, но это всегда после сна бывает.
– Так, – сказал я. – Больше привалов не будет.
Пришлось снова вернуться к месту, откуда начал запутывать следы. Пришлось потратить на это время, чтобы сильнее запутать охотников, когда те доберутся до деревьев и обнаружат мини?стоянку.
Ночь вступила в полноправное владение. Хоть тучи скрыли месяц, над степью легкое синеватое мерцание. Местные светляки и еще какие?то сияющие козявки, которых прежде не встречал, порхают над головой, все норовят сесть на плечи. Кусты и деревья искрятся, освещая голубым сиянием ночные поля.
Мы быстро двигались в глубь степи, периодически натыкаясь на свежие следы.
– Вот это размах, – восхищенно проговорил Шамко, когда в очередной раз увидел вмятины в земле.
Я лишь отмахнулся и проговорил:
– У меня не самый широкий ворговский прыжок. Дед действительно мог похвастаться. С разбега перепрыгивал двух лошадей, поставленных гуськом.
Изабель поспевает рядом и что?то тихо шепчет порхающим светлякам. Козявки чувствуют, что она добрая, лезут в ладони и садятся на голову. От этого кажется, что на принцессе сияющая корона. Рыжие волосы загадочно подсвечиваются синевой и колышутся от ветра.
– Ты не слишком позволяй им лазить по себе, – предупредил я. – А то подсветят тебя, когда будешь в кустах прятаться.
– А зачем мне в кусты? – невинно спросила Изабель.
Я хмыкнул. Хорошо, что за капюшоном не видит моей ухмылки. Рассказал бы я, принцесса, зачем тебе в кусты. Но вместо этого сострил.
– Ну, знаешь, – протянул я, – принцессам иногда надо в кусты по своим принцессиным делам. Хотя, конечно, не только принцессам. Всем надо. Но вам – особенно.
До девушки медленно дошло, о чем речь. Даже ночью в бледном свете деревьев и козявок увидел, как густо покраснели щеки и шея. Девушка механически подтянула камзол и поправила волосы. Стайка светляков испуганно разлетелась, когда она провела ладонью по волосам, но видя, что убивать их никто не спешит, снова собрались у нее над головой.
Очередная нерадивая козявка с лету врезалась мне в грудь. Я смахнул запутавшееся в волосах существо. Пальцы наткнулись на маленький мешочек.
– Что это? – спросила принцесса, заметив, как тереблю шнурок на шее.
– Да так, – отозвался я. – Шаманы дали, правда, не сказали, как пользоваться.
Она немного помолчала, затем произнесла:
