– Вон там.
Он хищно посмотрел по сторонам, заткнул кожаные перчатки за пояс и двинулся к столу. Мы с Лисгардом поплелись следом. Белокожий скрипит зубами, вот-вот кинется на Варду с мечом.
Я опустилась на лавку из грубых досок, капюшон благоразумно не сняла, и так проблем хватает. Лисгард чинно сел рядом, даже слишком рядом, я отодвинулась, дав понять, что не собираюсь участвовать в их противостоянии.
Белокожий запыхтел, положил руки на столешницу, бросил пробегающему карлику:
– По бокалу ледяного молока, сливочный пудинг и ваниль.
Карлик на бегу повернул голову, глаза круглые от удивления, споткнулся, не заметив чью-то ногу. Тарелки с подноса взмыли в воздух, но карлик привычно поймал.
Он наморщил лоб – почти слышно, как заскрипели извилины в голове.
– Сливочный пудинг? – спросил он гнусаво.
Лисгард благожелательно кивнул:
– Да-да, сливочный. И добавь медовой пыльцы.
Карлик поднял бровь, рука уперлась в бок, другой удерживает поднос с чьим-то обедом.
– Может, еще цветочных фей вызвать, чтоб плясали, пока ешь?
Я откинулась на спинку и захихикала, сдерживаясь, чтобы не засмеяться в голос.
Варда сказал:
– Не обращай внимания. Высокородный немного того. – Он покрутил пальцем в воздухе у виска. – Лучше скажи, что там повар сегодня готовит?
Карлик немного успокоился, лицо смягчилось, в глубине мелькнуло подобие доброжелательности. Он перекинул поднос в другую руку.
– Утку в поджарке, грибную похлебку и малиновый пирог с маком.
Варда широко улыбнулся, глянул на меня прищурившись и проговорил как можно добродушней:
– Неси утку, пирог и что-нибудь запить.
Карлик крякнул под нос и, гремя тарелками, умчался.
Из-под капюшона взглянула на Лисгарда – идеальное лицо потемнело, брови сошлись, пальцы выстукивают сложную мелодию. Хотела подбодрить, но решила, только сильнее задену ранимое самолюбие – с подбадриванием у меня как-то не вяжется.
Варда потянулся, звякнули щитки на одежде. В своей броне иногда похож на гигантскую рыбу, особенно когда мокрый.
Он хрустнул шеей.
– Ты не обижайся, – сказал странник. – На правду не обижаются. Ну, с придурью, и что?
Лисгард метнул яростный взгляд, сжал кулаки до белых костяшек и процедил:
– Я не виноват, что вокруг меня одно отребье. Болваны, что не могут отличить благородного эльфа от безродной швали.
Варда поднял тяжелый, как гора, взгляд, чуть растянул губы в ухмылке. Глаза сверкают стальным блеском, рука опустилась под стол. Боковой линией чую, положил на рукоять меча. Шевельнула ухом, прислушалась – ладонь прошлась по адамантиновой рукояти и снова оказалась на столе.
Он погладил пальцами отполированную до блеска столешницу, внимательно изучил коричневые черточки в древесине. Не решаясь пошевелиться, я замерла.
Странник глянул исподлобья на гогочущих людей в дальнем углу, перевел взгляд на каменных громил в середине зала и посмотрел на Лисгарда. Тот продолжает метать глазами молнии и оскорбленно подергивает губами.
Варда, к моему разочарованию, выдохнул и проговорил спокойно:
– Каждый, кого ты называешь швалью, получил крещение в бою. Вон те, – он кивнул в сторону гномов, которые приговорили по четвертой кружке и затянули подхрипшими голосами песни о славной гномьей доле, – воевали за Черные рудники. Каждый может рассказать, как хоронили друзей, родню. Как сражались и победили, несмотря на потери.
Он чуть повернулся и указал на кучку людей:
– Видишь тех?
– Люди, – брезгливо скривился Лисгард.
Варда кивнул:
– Верно. Эти люди – единственные уцелевшие из рода врачевателей. Об их лекарских способностях ходят легенды. На селение напали твои солнечные собратья. Молодых увели в плен, чародеев утопили.
Белокожий фыркнул, Варда не умолкал:
– А этих каменных исполинов вообще днем с огнем не найдешь. Это тролли-перекатыши, их всего четверо. Умеют переставлять камни и собираться в одного большого тролля. Не знаю, зачем это надо, но выглядит впечатляюще. Так почему ты, выросший в свете адуляров, холеный и напомаженный, называешь отребьем тех, кто населяет мир?
Я наблюдала из-под капюшона, периодически переводя взгляд с рыжей головы на белую и обратно.
