Проведя стыковку с «Окой», я сразу же велел нашему судовому врачу приниматься за раненых, у нас их много. Потом выслушал доклад Саламатина. Тот подтвердил, что им повезло проскочить через Корейский пролив и углубиться в Японское море. А на точку встречи они прибыли за час до нашего появления. То есть мы их почти догнали. После этого я стал распределять и так немногочисленных людей по кораблям. Сам вернулся на «Оку», Саламатин обратно на «Щуку», Василевский останется перегонять миноносец, мы ему оставили минимум экипажа. В основном нашим защитником будет Андрей.
Почти сразу «Оку» и «Днепр» поставили бок о бок. Всё, что было снято с «британца», перемещалось в трюм «Оки», купленные в Германии торпеды и торпедные аппараты все были отправлены или на «Щуку», или на «Днепр». Часть пулемётов и ящиков с патронами также перенесли на угольщик. И мы расстались, оба судна и миноносец остались ожидать нас на этом месте, а мы двинули к одному совершенно пустому островку. За весь год этой войны на нём так никто и не побывал: воды нет, еды тоже, кому он нужен. А вот мне необходим. Одна береговая скала островка уходила сразу на глубину, что позволяло прямо швартоваться к каменистой природной пристани, и можно совершить разгрузку. Эту швартовку описал один русский путешественник, который подходил к островку лет сорок назад. Причём его мемуары я читал уже в это время.
Через пять часов мы были на месте, нормально пришвартовались, и, перекинув трап, я следом за бойцами, которые пугали единственных обитателей островка, птиц, осмотрел остров. Никаких растений здесь, кроме мха, не было, чистый камень. Островок крохотный, триста на четыреста метров, но главное – на нём имелась защищённая со всех сторон широкая впадина, где уместятся все трофеи. Там их не зальёт волнами во время шторма. Разве что ливень, но был сток, поэтому впадину и не затопляло. Вот и началась разгрузка. Тяжело пришлось. Сначала на берег, а потом на самодельных салазках нужно утаскивать всё к впадине. Однако ничего, до полуночи работали, но половину разгрузили, плотники сбили из запаса досок небольшой домик с нарами на десяток человек, даже печку сложили и угля пару ящиков принесли. Окна сделали из иллюминаторов британского крейсера, даже их мы забрали. Тут же оставили запас продовольствия и бочонки с водой. Перетаскивали всё, мины Уайтхеда, все четыре пусковых аппарата, но кроме того, плавающие мины. Крейсер ещё и минным заградителем был, и вместе с механизмом сброса, он уцелел, нами было обнаружено двадцать две мины в полной комплектации. Пушки, боезапас, всё здесь. Также и три снятых пулемёта. Я оставил и с десяток «винчестеров» под русский патрон и несколько «мадсенов». Всё это имущество на будущее, в войне всё пригодится, так что закладка на то время, когда с припасами будет проблема. Фактически тут была оснастка для двух вспомогательных крейсеров, подгоняй к острову и вооружай. Вот для этого всё и приготовил. О том, что об островке с запасами нужно молчать, я всех предупредил. Все выявленные мной соглядатаи от наших остались на «Днепре». Со мной были самые надёжные.
Закончили к полудню следующего дня, все запасы брезента извели, чтобы закрыть штабели ящиков, пушки и сложенные кучками снаряды.
Мы вернулись к месту ожидания «Щуки», «Днепра» и миноносца и направились в сторону Владивостока. Хватит своевольничать, пора, пора вставать на флотское обеспечение. Ох какие у меня были планы! Реализую их, и японцам резко поплохеет.
Вёл нас Саламатин, а я всю дорогу до Владивостока пропадал в своей оружейной мастерской, а по вечерам занимался бумажной работой, составлял подробный рапорт на имя командующего Владивостокским отрядом крейсеров по действиям «Щуки» под моим командованием, а после захвата миноносца по атаке японский эскадры, описывая последствия. Написал представления на награды всех участников, некоторых посмертно. Также составил бумаги, что передаю все четыре судна в состав флота. Трофей и три на роль вспомогательных крейсеров. Весь груз из пулемётов должен пойти в полки, стоявшие под Порт-Артуром, для их усиления. Мои солдаты, которые теперь эти машинки знали от «а» до «я», могут быть инструкторами. Хорошо представил и остальных своих офицеров…
Когда на следующий день появились берега и мы вышли к Владивостоку, держа связь с портом, к нам уже выходил «Богатырь» и небольшой паровой катер на роль лоцмана. Пока они к нам двигались, я созвал на борт «Оки» всех участников рейда и атаки японского флагмана. Ожидая местных, все три судна и «истребитель» лежали в дрейфе. Все раненые были на борту «Оки», их вынесли на палубу. Василевский по моему приказу выстроил экипаж. Осмотрев людей, я кивнул Ену, вытянувшемуся у одного из четырёх стоявших в линейку ящиков.
– Мичман Василевский, выйти из строя! – громко скомандовал я.
Тот чётким шагом покинул строй, вскинул руку к фуражке и доложился.
– Мичман Василевский, за участие в операции по атаке японской эскадры, потоплении двух броненосцев, включая флагман и лёгкий крейсер, вам вручается личное оружие с дарственной табличкой.
Ен протянул мне деревянную кобуру с «маузером», и я вручил его, отдав честь, немного растерявшемуся мичману. Тот повесил оружие на плечо на длинном ремне и вернулся в строй. Именно для этого я в основном и держал «маузеры», не раздавая их экипажу. Пока мы шли к Владивостоку, вырезал в оружейной мастерской дарственные таблички, они у меня были заранее заготовлены. Особо мудрить не стал, данные владельцев разные, остальное схоже, как под копирку.
– Тимофей Запашный, выйти из строя! – приказал я следующему участнику рейда.
Он тоже заслужил награду, как и все участники. Когда мы проходили мимо броненосцев, сразу после пуска первой торпеды открыли пулемётный огонь по японским матросам, которые нас рассматривали. Я видел, как среди них выбивались прорехи. Хорошо постреляли из пулемётов, это они молодцы.
Все собравшиеся, включая экипаж, после первого награждения уже знали, что будет дальше, так что смотрели с интересом. А награждённые, получая тяжёлую кобуру с «маузером», возвращались в строй. Потом и до раненых дошло, вручил всем. Ох как я намаялся на более чем пятьдесят человек подготавливать эти наградные пистолеты! Полночи не спал, да и в световой день в рубке не появлялся, без меня вели корабль, но вижу, что угодил людям. Ещё как угодил! Когда вручил последний пистолет своему Ену, я, отдав команду «Вольно!», разрешил разойтись. И меня подхватили на руки и стали качать. Чуть не убили, паразиты. Ладно, вернули на палубу в целости. Такое проявление чувств не было распространено, это я завёл на судах. У нас были дни рождения, праздновали, и вот в одно такое празднество я и крикнул: «Качай его, ребята!» С тех пор и
