дворецкого, и направился к сынку, который спал в обнимку не только с местной путаной, но и бутылкой виски местного разлива.
Пережав девушке сонную артерию, я погрузил её в более глубокий сон и, хлопнув ладонью по лбу Хоткинса-младшего, тихо сказал:
– Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера.
Ничего не понимающий спросонья парень открыл было рот, как я тут же сунул в него кляп. Он нужен был мне в сознании.
Оставив его в кровати, я направился к отцу, предварительно убедившись, что парень с девушкой хорошо связаны.
– Мистер Хоткинс. Мистер Хоткинс. Поля горят, – тихо бормотал я, тряся папашу непутевого сыночка за плечо. Видимо, это были самые страшные слова для него, так как проснулся он незамедлительно и, не успев прийти в себя, резко сел на кровати, ища ногами тапочки и быстро задавая вопросы:
– Что? Где? Почему?
– По кочану, – сказал я, стукнув его открытой ладонью по лбу.
Рука папаши незамедлительно метнулась под подушку.
– Не это ищете, мистер Хоткинс? – спросил я, показывая маленький женский револьверчик.
– Что нужно? – хмуро спросил он, рассматривая меня, но, как и в случае с судьей, у него это не особо получилось.
– Деньги, и немало.
– А если я откажусь?
– Сын… ваш сын у меня, – ответил я.
Хоткинс сломался не сразу, а, пару раз пытаясь порыпаться, всё-таки открыл свою кубышку. Денег было чуть больше пятнадцати тысяч, но я и не надеялся, что он наберет хотя бы столько. Главное – это два мешочка с золотым песком тысяч на тридцать, так что с этой стороны всё было в порядке.
Распрощавшись с хозяевами, которые так жарко обещали меня найти, бешено сверкая глазами, я тяжёлой, но уверенной походкой направился к стреноженному коню. Мне пришлось трижды сходить в дом, прежде чем я смог перетаскать все мешки с трофеями.
Въехав в город, я подъехал к конюшне судьи и завёл туда его коня, после чего стал снимать мешки с деньгами. По следам любой следопыт определит, чей конь тут был и куда направился. Пусть ищут и судью подозревают. Ха!
– Я смотрю всё прошло удачно? – неожиданно услышал я за спиной негромкий голос.
Обернувшись, я увидел, как при свете масляной лампы сверкнули патроны на ружейном поясе.
– Да, всё нормально. Вы были правы, он не успел сдать золото в банк, – ответил я, продолжая наблюдать за шерифом, не поворачиваясь к нему спиной. Золото кружит голову, и я прекрасно это понимал.
Шериф сразу всё понял, поэтому хмыкнув в усы, спросил:
– Тебя не узнали?
– Нет, всё нормально, три одежды, надетые на меня, прекрасно изменили фигуру, а голос было совсем не трудно изменить. Судья меня запомнил картавым молодчиком. А Хоткинс – ковбоем из Техаса, голос подделать было не трудно.
– Хорошо. Где моя доля? – спросил он, выходя на свет.
– Вот эти четыре мешка ваши. А эти два мои. Да, кстати, когда мне отдадут мои деньги за Барроуза? Должен же я предъявить жёнам, почему задержался.
– Да, судья уже дал разрешение на выдачу денег. Сразу дал, как только из своего дома вышел. Со змеёй, кстати, была хорошая идея, она его хорошо встряхнула.
– Старался. Тогда утром часикам к десяти я к вам. И кстати, нужно пустить слух, почему я тут задержался, – сказал я.
– Можешь не говорить, уже и так все знают. Такой наглый захват обсуждают все в городе, так что, весь город знает, что тебе пока не отдали денег, поэтому ты и задержался.
– Понятно. Как там Барроуз?
– Поет соловьем. Теперь Хоткинсу-младшему не отвертеться, да и судья на нашей стороне. Ничего об этой семейке слышать не хочет.
Глядя, как он закидывает последний мешок в небольшую двухместную повозку, я, повесив на плечо оба мешка и кивнув на прощание шерифу, скособоченной походкой направился к гостинице, где снял номер.
С мешками я, понятное дело, не стал подниматься в номер. Пройдя по ночному городу, я тихо прокрался к гостиничной конюшне, где стоял Черныш, и, спрятав мешки в соломе, по пристройке пробрался к своему окну и влез в номер, так же, как и вылез пять часов назад. После проводов жён я вернулся сюда и уж только потом отправился тайком проведать судью.
Раздевшись, скользнул по одеяло и спокойно уснул, правда, положив пояс с «кольтами» на расстоянии вытянутой руки, да и дверь подпереть стулом не забыл.
– Мистер Маккена, вы просили разбудить вас в девять утра! Так вот, время девять часов, – разбудил меня голос хозяйки гостиницы из-за двери. Приподняв голову от подушки, я припомнил, что вчера вечером действительно просил себя разбудить.
– Я встал, миссис Кляйн, спасибо, – крикнул я, зевая.
– Завтрак готов, если поспешите, то даже застанете его тёплым, – получил я в ответ, после чего услышал удаляющиеся шаги.
Быстро умывшись и препоясавшись ремнём с револьверами, я привычно проверил их снаряжённость. Что немедленно привлекло моё особое внимание, так это патрон под курком.
