шайка, и бронепоезд у нее – так себе, старый и ржавый, даже снарядов нету. Говоря так, юноша не особенно и врал, просто кое-что не договаривал. Ну, хотели прорваться – бывает. Но, получив достойный отпор, трусливо ретировались.
Дарг мог говорить, что хотел – пленный ворм Мванга умер, скончался, так и не приходя в сознание и не дождавшись нового допроса. Это хорошо, что он так вовремя умер… Хотя, с другой стороны – и что с того, если бы Тварр узнал, что за киборгом продолжают охотиться? Наверное, это лишь подняло бы цену Расты в его глазах. Да, несомненно, подняло бы… И кто знает, не соблазнился бы великий вождь возможной прибылью? Не сдал бы девчонку маркитантам… или даже кулагинскому Мозгу? Вполне мог, вполне. Особенно, если Раста не принесла бы быстрых результатов в деле добычи излучателя НИИТЬМы. Так она их и не принесет. И вообще – девчонка права: не нужен Тварру излучатель. Незачем совсем. Реки крови прольет только… и народ свой погубит. Права, права Раста – техника в руках дикаря это кусок металла. Излучатель, хм…
Хотя, Тварр – вовсе не обычный дикарь. Прожженный в Красном Поле с помощью хорошего Мастера. Умный, хитрый, коварный и жестокий. Образец властелина. Пламенный вожак, отец всех отцов, диктатор для дикарей, Тварр вполне может овладеть излучателем. Как и привлечь на свою сторону тех, кто умеет его обслуживать, чинить. Привлечь, не важно, как: силой, хитростью, щедростью. Сам же он, Тварр, частенько говорил, что у каждого есть ключик. У кого-то – алчность, у кого-то – зависть, гордыня, и почти у всех – страх. И вовсе не обязательно – за себя.
Такой вот страх ощутил сейчас и Дарг. Страх за Расту. За саму возможность ее потерять.
Он все же свернул к обиталищу великого Тварра. У самого перехода двое караульных расчленяли тесаками мертвую женщину. Уже отрубленная голова со спутанными волосами лежала на плоском камне – «поребрике» или «бордюре» – рядом. Оставалось срубить руки и ноги, вскрыть грудную клетку для выемки деликатесов.
– Сволочи…
Сворачивая к кладбищу, сын вождя уже не в первый раз подумал о своих соплеменниках с ярко выраженной неприязнью. Не как о друзьях и соратниках, а как о кровожадных людоедах, дикарях. Эта несчастная женщина вызвала у юноши жалость – свойство души, напрочь противопоказанное воину! Если хочешь выиграть бой, победить – гони от себя жалость, а не можешь выгнать – запри на семь замков. Оставь для своих, не для чужаков. Тем более, эта женщина – чужая… Впрочем, нет, уже не женщина. Просто – разделанная туша. Мясо для пира.
На заброшенном кладбище, как всегда, было спокойно и тихо. Легкий дождик накрапывал из низких светло-серых туч, цеплявшихся за вереницу красно-желтых кленов. Пахло мокрой травою, грибами и стойким запахом леса. Хвоею, что ли, хотя ни елей, ни сосен здесь и в помине не росло. Хотя, нет – изредка все ж таки попадались.
Не обращая внимания на сырость, юноша, скрестив ноги, уселся на любимое место – меж желто-бурыми папоротниками у разбитой бетонной плиты, и задумался. Раста не сомневалась, что излучатель тварры не добудут никак, несмотря на использование полоточников, не смотря на весь ум, на все коварство великого вождя. Тварр всего лишь мелкий племенной вожак, а в НИИТЬМе – маленькое квази-государство. Отнюдь не дикарское.
«Вы ни за что не подберетесь к прибору, миленький Дарг. Понимаешь – Ни-За-Что! Нейроцепи потолочников они спалят… как и мои. А вы… вы просто загнетесь от боли, вот и все».
Так что же делать? Просто взять вот так и погибнуть, во исполнение властных желаний великого вождя? И, ладно бы, погибнуть самому, так еще и погубить ту единственную, которая… Погубить Расту, любимую!
Что же делать, что же делать-то!
«Беги, парень! Девку свою в охапку – и беги. Ежели с умом все сладить – не поймают, зуб даю!»
Чей-то грубый голос сам собой возник вдруг в голове юноши. Даже не один голос – голоса. Мало того – они продолжались!
– Верно гутаришь, Хрящ. Им когти рвать надо, пока не поздно.
– А я б сперва пахана на тот свет спровадил. А, Бондарь, братушка? Как?
– Можно – и пахана. Однако, не по понятиям.
– Эй, эй! – схватившись за голову руками, Дарг перебил голоса. – Вы кто такие все? И зачем в мою голову полезли?
– Мы мертвые, мертвые, мертвые…
– Ваганьки, чумные, братва…
– …мертвые… мертвые… мертвые…
– По кладбищу походи, могилку нашу найди!
– Нет, нет могилок-то! Разорили, ироды!
– Даже у ваганек безродных – и у тех все косточки из траншеи вытряхнули-и-и…
– А на наших косточках танцы учинили! Плясали, плясали… плясали-плясали…
– А по нашим костям – на машинах ездили… туда-сюда, сюда-туда… вжик-вжик! Мы с собой кого могли, брали, разбивали… Кого могли…
– Тихо все! А ну, цыть! Паханов разбудите… Тяжко паханам…
– Так они и не спят вовсе. Душам покоя нет… как и нашим… и нашим… и нашим…
– А ну… что вы здеся? – другой голос, красивый, звучный и сильный, вмиг перебил остальные.
– Сандун… Сандунов… Сандуновы… – уважительно прошелестел шепоток.
Дождавшись мертвой – вот уж, поистине, мертвой – тишины, звучный голос продолжил:
– Ты, парень, кто – то мы ведаем. Чай, не впервой приходишь. Ведаем, и просим. Памятник на могилку верни. Хоть и худой памятник, страхолюдный, а все ж… Ты верни, а?
