– Разве можно быть беспристрастным? – пожал плечами я. – Кажется, все вокруг готовы учить других, как поступать. Так что человека, который этого не хочет, уже можно назвать учителем.
Идори посмеялся:
– Считай как знаешь. Что тебя интересует?
Вопросов у меня накопилось море, и часть из них было страшно задавать. Поэтому я начал с очевидного:
– Что за башни прорастают сквозь поле?
– Это Иш-ва, странствующий город.
– Как город может странствовать? – не понял я.
– Если все жители города уйдут и все здания уйдут, это и будет странствие.
Я предполагал, что рийат станет издеваться, и ответ действительно звучал как насмешка. Однако обветренное лицо Идори оставалось спокойным, он ожидал следующего вопроса. Рийат стал еще более худым, чем в первую нашу встречу. Кожу будто выдубили, а потом обтянули его заново. Слава Богу-отцу, он больше не горел, но сила ощущалась даже так.
– Разве в мертвом городе есть жители? Он пуст.
– Там живут мертвые.
– Как мертвые могут жить? – продолжил спрашивать я, принимая вызов.
– Мы родились, чтобы учиться. Любой урок важен. Но если ты убиваешь другого, то лишаешь его возможности получить урок. Он не может больше жить, но и покинуть этот мир не может. Он учится в Иш-ва.
– Чему может учиться мертвец?
– Это знание для живых бесполезно. Поэтому они им не обладают.
– Может ли живой отправиться в Иш-ва?
– Нет. – Идори покачал головой. – Можно соприкоснуться с его внешней оболочкой, но и то ненадолго – вибрации города опасны для тела. Да и кому такое может понадобиться? Мир живых и мир мертвых чужды друг другу. Не приближайся к Иш-ва слишком близко,
– Кто его создал?
– Мне это неизвестно, – пожал плечами рийат. – Для моей жизни это не имеет значения.
Такой ответ меня не устраивал, но было нечто, что беспокоило сильнее.
– Ты сказал, что город странствует. Куда он отправится?
– Если погибших становится слишком много, мертвецы уходят к тем, кто их убил. Здания пойдут вслед за ними. Иш-ва поглотит место, где нарушают закон. Оно прекратит существовать, и город заснет.
– Лурд? – Я опешил. – Черный город двинется в Лурд? Но ведь тогда все там погибнут!
Идори внимательно посмотрел на меня:
– Не сразу. Но в наших землях нет более безумной земли, чем твоя родина. Думаю, Иш-ва там самое место.
– Неужели Кари знает? – спросил я.
– Почему тебя это пугает, инквизитор? Наши правители считают, что нужно дать вам время, но вы лишь множитесь, не становясь умнее. Терпимость старших может их погубить. Они слишком совершенны, чтобы понимать, как мыслят изломанные существа. Нет ничего плохого в том, чтобы избавиться от Лурда. В этом ваша сейет мудра.
– Много ты знаешь, одержимый! – вскипел я. – Но ведь не все там злы и никчемны! Не все лжецы и подлые мошенники! Разве можно убивать всех подряд, не разобравшись, кто виновен?
– Ты горой стоишь за свой народ, – кивнул Идори. – Но сейет здесь не виновата. Невинных шум Иш-ва задевает не сразу, а вот убийцы более уязвимы к дыханию мертвых. Они словно колокол, в который бьют без умолку. Башни идут на этот неслышный людям звон. Не Годар убивает Лурд, он сам усердно приближает свой конец. Если бы не было ее, следующая война с еретиками пробудила бы Иш-ва.
– Но ведь и мы убиваем, – возразил я. – И к нам придут мертвые?
– Конечно, – согласился Идори. – Они будут ходить по пятам – и рядом станет засыхать трава, земля, деревья. Но нас здесь мало, а Лурд большой. Город перейдет туда, где убивали больше всего, а затем мертвые заснут. Если ты сможешь перенести встречу с теми, кого убил, продолжишь жить.
– Какое безумие! – воскликнул я. – Кто придумал такой мир?!
– Мир таков, каков он есть. Не мы разбудили Иш-ва. Город мертвых мог бы спать вечно, в нем много места.
Все, что Идори говорил, звучало настоящей дикостью, бредом сумасшедшего.
– Годар знала, – тихо сказал я. – Она все это планировала. Она просто чудовище…
– Вряд ли, – усмехнулся Идори. – Ты хочешь казнить лекаря за то, что он обнаружил болезнь. Не Годар сжигает на площадях десятки людей, не она перебила массу шуай. Ей просто повезло здесь родиться – подальше от столицы, поближе к остаткам нашего города.
– Как женщина может быть такой хладнокровной? Это противоестественно… – не мог успокоиться я. – Она ведьма.
