решу, тянет это на выговор с внушением или на увольнение. И, на будущее, если оно у вас, конечно, будет: я не желаю тратить свободное время на работу. Это первое. И второе – извольте отвечать на вызовы начальства. Всегда, ишт Мазера!
Я вздрогнула и испуганно кивнула, забыв, что Лотеску не видит. Вот это рык!
– И завтра, я повторяю, завтра в двенадцать тридцать вы будете ждать в приемной. Не явитесь, уволю по статье.
– Эмм, а меня не отпустят так рано, – робко возразила я. – И диктино придется выключить, иначе узнают. У слуг таких вещей вовсе нет. А сегодня… Честно, хотела все завтра…
– Хватит врать! – оборвал Лотеску. – Так и скажите: трусливо пряталась. Алина наверняка просветила, будто я своего секретаря не знаю. Инструктаж завтра же, в два. Явка обязательна. Лично проверю и лично же найду и вправлю мозги, если опять сбежите. Поверьте, лучше до этого не доводить, проблем не оберетесь. Только за былые заслуги вы еще не вылетели с работы. Вашего же молодого человека ждут к четырем в пятницу в Королевском городском суде. Извинения может оставить при себе. Теперь Алерно. Что, где, как? И какая работа?
Продышавшись, чтобы не пищать беспомощным котенком, поведала начальнику все, что выведала. Тот слушал, не перебивая, и сухо заметил: горничным тоже положен обеденный перерыв, вот им мне и придется пожертвовать ради душеспасительной беседы.
– А можно мне парцилен не давать? – робко попросила я. – Пусть тот парень из ликвидаторов ходит, а оружие не… Очень на скамью подсудимых не хочется. Разрешение-то липовое, таким, как я, никто никогда парцилен не даст.
– С вашей манерой бегать лучше таскать его с собой, – отрезал Лотеску. Кажется, он выпустил пар, во всяком случае, уже не орал. На заднем фоне бряцала ложечка. Неужели дома сидит? Или родителей навещает? Скорее всего, второе: не станет мужчина в расцвете сил пить чай в одиннадцать часов вечера. – И разрешение официальное. Между прочим, я потратил на него время.
– Кого еще проверить? – со вздохом по-своему истолковала смысл его слов.
– Никого. Доделать с Алерно, подать мне бумаги послезавтра в девять и найти некроманта. Этим-то вы хоть занимаетесь или все любовные отношения выясняете?
Вспыхнула и, не сдержавшись, ответила:
– Вы до конца дней мне это припоминать станете? Не я вас оскорбила.
Лотеску помолчал и неожиданно согласился. После пожелал спокойной ночи и напомнил о завтрашнем дне.
– Не бойтесь, цела останетесь, – пошутил начальник. – Вовремя отсиделись. И не пугайтесь, если с утра за вами будут следить. Свои. Приводите мысли в порядок, ишт Мазера, и работайте.
Пикнув, диктино замолк, а я все сидела и не верила. Беда прошла стороной, Лотеску не уволит. Хорошо не успела Томасу позвонить, переполошила бы всех. Ладно, обойдусь завтра без обеда, пожую во время уборки. А выговор… Можно ведь просто делать вид, что слушаешь, верно? Не в первый и не в последний раз. В любом случае, это для проформы.
Наутро я добралась до дома Алерно пешком. Пришлось встать на полчаса раньше, наскоро позавтракать и, помимо детоскопа, заснуть в вырез диктино. Выключать не стала, понадеявшись, что никто не вздумает позвонить в неподходящее время. Знаю, рискую, но внушение Лотеску оставило глубокий след в сердце. Не помню, чтобы начальник так кричал. Он даже отчитывает и объявляет выговоры, не повышая голоса.
Утро выдалось хмурым. Накрапывал мелкий дождик. Лавируя в толпе прохожих – мелких клерков и государственных служащих, старалась обходить лужи стороной. Промозгло и сыро – вот она, ветреная весна!
Сигналя, мимо проносились паромобили. На перекрестке заметила парчелу и отчаянно замахала рукой. Там есть свободное место, как раз для меня. Водитель заметил и, немного подумав, притормозил. На ходу сложила зонт и потянула на себя ручку дверцы. Салон обшарпанный, потолок низкий, но зато дешево, проеду целый квадрант.
Порывшись в сумке, вытащила ршан и получила у водителя сдачу. Парчела медленно тронулась, а я кое-как добралась до свободного места. По закону подлости оно оказалось в самом конце салона возле угрюмой старушки с корзиной на коленях.
Кисть шнура неприятно хлопала по лицу, пришлось отодвинуть.
Парчелы останавливаются в специально отведенных местах, но в них можно заскочить, где угодно, и так же, где угодно, сойти, потянув за шнур. Разумеется, если водитель сочтет это возможным.
За пыльным стеклом мелькали дома, радовали глаз разноцветные вывески. Пока обычные, не голограммы. А, нет, вот и реклама салона красоты – белозубая красотка как бы прилегла на транспортный поток. Я к такому привыкла, не обращаю внимания. Водители тоже.
Так, вот гимназия. К ней уже стайкой тянутся дети, деловито спешат учителя в строгих костюмах. Заведение элитное, надо соответствовать. Дальше – сквер и торговая улица с одним из крупнейших пассажей. На следующем перекрестке уже выходить, до аристократического квартала никакая парчела не довезет.
Потянула за шнур. Парчела проехала немного и остановилась. Ездит она медленно, тормозит скрипуче.
Стараясь не задеть никого сложенным зонтом, пробралась к выходу и спрыгнула на тротуар. Теперь через Парк королевы с уютными беседками и открытыми кафе, и я на месте, то есть в начале улицы Золотников – границы аристократического квартала.
Дорогу переходила осторожно: богачи на огнемобилях не тормозят, летят на полной скорости. Как только няни с колясками умудряются не попасть под колеса!
Даже в дождливый день в аристократическом квартале веселее, чем в других частях Нэвиля. Никаких доходных домов, никаких темных красок, много зелени и никакого
