туда-сюда носильщики, спешили припозднившиеся пассажиры. Наш поезд следующий, местный. Отходит от третьей платформы.
У каждого класса свой выход на дебаркадер, и если пассажиры первого и второго класса встречались, то от третьего их отделяла решетка. Вагоны для бедных всегда в хвосте поезда, за почтовым вагоном. Первый вагон же всегда багажный. Далее едет обслуга и при наличии надобности охрана.
Поезд подали вовремя. Пыхтящий огромный черный паровоз, блестя на солнце спящим глазом-фонарем, медленно подполз к дебаркадеру и замер, послушный и смирный.
Мы не торопились, пропуская носильщиков. Билеты с местами, стоять не придется. Нам достался четвертый вагон в середине состава.
Поезд шел до соседней области, но делал остановки во всех населенных пунктах Вертавейна. Тащился медленно, но спешить некуда, а до Аникета даже такими темпами час, не больше.
Устроившись на набитом войлоком сиденье, истершемся, уже не новым, поставила корзину на пол, папку же положила на небольшой столик. Я таки взяла ее с собой, Нару клялся, что глаз не спустит, даже прикрепил на нее металлическую блямбу. Очередной «маячок», видимо.
По коридору, соединявшему отсеки на два – четыре человека, сновали задержавшиеся пассажиры.
Уже прозвучал первый гудок, скоро отправимся.
Нару купил на вокзале газету и теперь просматривал передовицу.
– Магдалена, гляньте-ка! – Он ткнул пальцем в один из заголовков. – Люди мрут как мухи.
Глянула туда, куда указывал телохранитель, и прочитала: «Трагическая смерть. Вчера не стало нашего бессменного редактора…» Перевела взгляд на название издания – «Глашатай». Возродилась-таки газета, только недолго прожил ее идейный вдохновитель. Две смерти, и обе связаны. Редактор сгорел. Разумеется, вместе со всеми бумагами. Задержался на работе, кто-то бросил в окно бутылку с горючей смесью. Пламя разгорелось быстро, несомненно, не без помощи поджигателя. Этого в газете не писали, я сама додумалась, сопоставив факты. Пожар на ровном месте не возникает. Безусловно, издатели и журналисты – народ нервный, много курят, но огонь спалил кабинет дотла буквально за пять минут.
– Некромант? – Я хмуро покосилась на Нару.
Тот пожал плечами и пояснил: слышал о бумагах Майера, а тут такое, решил показать.
– И правильно сделали, – похвалила я и вздохнула: – Вот только испортили весь отдых.
Теперь вместо пикника буду весь день читать бумаги.
– Я все исправлю, – заверил Нару и, воспользовавшись моей задумчивостью, попытался поцеловать.
– Эй, эй, мы так не договаривались! – Я уперлась ладонью в его губы. Как чувствовала! Чем больше пинаешь мужика, тем больше его к тебе тянет. – Никакого свидания!
Телохранитель вздохнул, пробормотал, что я тоже испортила ему отдых, и погрузился в чтение. Так всю дорогу и шуршал газетой, а на перроне неожиданно извинился. Я извинения приняла и шутливо пообещала разрешить себя обнять.
Нару забрал у меня корзину и, быстро сориентировавшись, повел через скромный местечковый вокзал, напоминавший сарай, к застроенной одноэтажными домиками улочке.
Аникет плескался в каких-то паре сотен шагов, чуть зеленоватый, отражавший небесную синеву. По поверхности уже скользили лодки: обшарпанные рыбачьи и шикарные богачей. Последние жили на другом берегу, я смутно видела крыши домов.
Мы же шли мимо летних террас ресторанчиков, зазывавших попробовать рыбные блюда и выпить легкого вина, стремясь скорее оказаться на окраине поселка. Нару пару раз спрашивал, не тяжело ли идти, в ответ показывала на туфли на низком каблучке и заверяла, не одну милю в таких намотала. Ходить пешком я любила, отчасти по причине здоровья, чтобы не полнеть, отчасти из экономии на проезде.
Наконец впереди замаячил лесок.
К озеру вела широкая тропа. На паромобиле по ней не проедешь, поэтому богачи то место не жаловали, им комфорт подавай.
Птички поют. Листва колышется. Пахнет свежескошенной травой и хвоей: у озера раскинулась небольшая сосновая роща. Под янтарными стволами разрослась земляника. Через пару недель можно наведаться за ягодами, а пока погуляю в ракитнике.
Отыскать место для пикника оказалось непросто, пришлось обойти все озеро, забраться на холм. Зато отсюда открывался великолепный вид. За водой ходить далеко: берег в этом месте обрывистый, нужно спуститься в другом месте, но мы с Нару не немощные, справимся.
Пока я расстилала скатерть и раскладывала снедь, телохранитель отправился за валежником. Пока Нару не было, спрятала папку под платье: нечего дразнить преступника. Неудобно, но зато безопасно, нигде не забудешь. Дура я, конечно, что взяла такую вещь с собой, но чего уж теперь. Признаться, очень хотелось быстрее сбежать из Инспекции, пока, позабыв про выходной, работой не нагрузили. Неврис мог бы: надо ж на ком-то сорвать злость за унижение?
Развели костер, поджарили хлеб. О некроманте решили не говорить, зато Нару буквально засыпал вопросами личного характера. Больше всего его волновало, что у меня с Гаретом. Пришлось ответить: «От любопытства кошка сдохла» и перевести разговор на Нару.
Выпитый сидр напомнил о себе, и, извинившись, поспешила в кустики. Идти пришлось далеко: сосновый бор прозрачный, а на тропинке многолюдно. Наконец, нашла, где устроиться. Взгляд случайно упал на ветку кустарника, и уже через минуту я с любопытством рассматривала обрывок ткани. Кажется, лен грубой выделки. Из такого шьют одежду крестьяне. У меня, хоть отец и ремесленник, столяр, тоже было такое летнее платьице.
