этап своей биографии, но и политическую эпоху для Соединенных Штатов, поставить все точки над «i», оставить своему преемнику положение на мировой игровой доске, которым стоило бы гордиться. Но этого не было – да, война была завершена, и месть за Перл-Харбор свершилась, однако то, как это случилось, совершенно не вызывало удовлетворения! Как и положение в Европе, где Америке пришлось довольствоваться крохами, оставшимися после русских. План сделать доллар мировой валютой, что само по себе приносило бы американскому бизнесу и казне десятки, сотни миллиардов финансовой ренты в год, следовало считать если не окончательно проваленным, то отложенным на неопределенный срок, с совершенно неясной перспективой. В отличие от Англии, США из этой войны вышли все же с прибылью, но с меньшей, чем ожидалось, и совершенно не соответствующей затратам. А капитал не может без экспансии, без расширения сфер влияния и завоевания новых рынков сбыта!
Так что – ничего личного, «кузены», но придется делиться. После того, как оприходуем Китай. Сначала придется навести там порядок – начиная с собственного командования! Макартур, главнокомандующий вооруженными силами США в Азии, спит и видит развязать войну с коммунизмом… если гипотеза о пришельцах из будущего и Третьей мировой войне там верна, то этого честолюбивого психопата нельзя подпускать к президентскому креслу даже на сто миль! Пусть лучше воюет с «красными» где-то там, за океаном. Сейчас же важно, что он готов двумя руками поддержать любую идею Чан Кай Ши, если она во вред «комми», совершенно не просчитывая последствия. И на ножах со Стилуэллом, командующим войсками США в Китае – категорически считающем, что мы должны ставить не на Чан Кай Ши, а на Мао, подобно тому, как в Испании сумели приручить тамошних коммунистов! Стилуэлл пишет, что коррупция у гоминьдановцев превысила все допустимые пределы, что
Что же до Гипотезы, то придется подождать возвращения Джека. Он не был другом президента – Франклин Д. Рузвельт был дружен с его отцом, и мальчик рос буквально на его глазах. И он действительно, никогда не ошибался прежде. Если же он окажется прав и сейчас – то помоги господь Америке!
– Что знают двое, знает и свинья! – изрек Вождь, отложив доклад Лазарева. – Ну вот, догадались союзнички!
– Не факт, что знают, товарищ Сталин, – заметил Берия, – весьма вероятно, что подозревают и хотят на нашу реакцию взглянуть. Не могут же они всерьез думать, что даже если такое у нас есть, – то поделимся?
– А мы подэлимся, – сказал Сталин, – но нэ с ними. Хоть какая-то польза и от этого инцидента. Вот список лиц – что скажешь?
Берия прочел. К его удивлению, там было не одно, не два (как бывало прежде, с тем же авиаконструктором Лавочкиным), а больше двадцати имен.
– Товарищ Сталин, вы их всех хотите допустить к «Рассвету»?!
– Лаврентий, шэни дада, ты совсем баран?! – вспылил император. – Сын барана и внук барана! Ты и здесь дождешься, что военные сделают из тебя шашлык? Подумай головой, осел, почему армейцы тогда рисковали своими жизнями, чтобы прикончить тебя?
– Они хотели поделить власть с партийцами, и им надоел контроль со стороны органов, – ответил Берия, до которого наконец начало доходить, что он еще не «ухватил Бога за бороду».
– Что ты запомнил информацию из будущего, это хорошо; что ты не захотел немного подумать, очень плохо, – констатировал Сталин, – после твоего убийства военные перестали быть исполнителями воли партии, или в армии ликвидировали особые отделы?
– Нет, – ответил Берия.
– В таком случае, повторяю вопрос – почему? – тихо сказал Сталин.
– Они боялись повторения «большой чистки» – и поэтому посмели? – предположил Берия, привыкший, что армейцы его, мягко говоря, недолюбливают и весьма опасаются.
– Хоть ты и баран, но даже у тебя случаются проблески, – выдал сомнительный комплимент ближайшему сподвижнику Красный Император, – а теперь попробуй объяснить мне, почему стал возможен двадцатый съезд. Всяких там Бушковых можешь не цитировать, я и сам читать умею.
До Лаврентия Павловича, пусть и с заметным опозданием, дошло, что Хозяин, во-первых, не просто решал германский, испанский и католический вопросы, и собирался решить японскую проблему, но создавал задел на будущее, рассчитанный на решение внутренних вопросов; во-вторых, Сам не на шутку разъярен его бестолковостью – хоть Сталин часто и с полным на то основанием говорил о себе «Я грубый», так с ближайшими сподвижниками он говорил редко. Так что следовало собраться – и очень постараться не
