к внезапному появлению оруженосца в арсенале…
– Бруно! Какого хрена! – почти заорал капитан, стоило нам только покинуть замок всё через ту же небольшую дверку. – Откуда у тебя эта нелепая ковырялка! Где твой кистень?
– Он больше не принадлежит мне, ибо оружие это низкое и недостойное рыцаря! – переходя на свой не особо складный высокопарный штиль, проголосил Бруно, поднимая своё оружие над головой. – Сие есть моя стигма, кою повелел нести мне Всеправедный!
– Дебил! – Лицо старого воина пошло красными пятнами, прекрасно заметными даже в полутьме подгорного замка.
Признаться, я даже подумал, что Леха сейчас хватит удар.
– Откуда ты его взял, скотина! Кто тебя такой ерунде научил, тварь ты безмозглая! – бесновался капитан.
– От воля непреложно и сим благородным оружием владеть…
– Говори нормально, мать твою через колено! – заорал старый воин так, что собравшаяся вокруг импровизированного ристалища толпа отшатнулась от нас. – У тебя же ни навыков, ни знаний! Тебя ведь никто этой хренью не учил пользоваться! Это же умбрийский бумашалаг! Он же…
– Дядь Лех! – упрямо набычившись, заговорил своим нормальным голосом Бруно и протянул старику металлический прямоугольник. – Вот моя карта, если не верите! Только отойдите с дороги. Сейчас я буду вершить правосудие.
– Нижняя рубаха на броню, – усмехнулся я, – ну да сразу видно, что поединок «честный».
Меня проигнорировали. Видимо, дуэльные правила этого мира подразумевали, что честность – это всё, что один на один на ристалище, а всё остальное – мелочи, не заслуживающие внимания. Выходи ты на бой хоть с голым задом. Ведь, может быть, тебе так удобно, так и не следует на противника пенять.
Взглянув на протянутую ему «стигму», капитан злобно ощерился и прошипел:
– Так вот зачем ты в Осиннум недавно ездил! К святоше, значит…
– Не… – по-простецки ответил парень, – к магу Самуилу, он там проездом был, и отец Викторио меня к нему направил…
– Дурак, – прошипел капитан, осунувшись и затравленно поглядывая то на меня, то на высокий ярко освещённый балкон на одной из башен, а затем отойдя на несколько шагов, скомандовал: – Начинайте!
Резко сорвавшись со своего места, Бруно понёсся на меня, словно локомотив на застрявшую посреди переезда «копейку». Не знаю, что уж там был у него за меч, но держал он его словно палку, заранее замахнувшись для удара. Расчёт оруженосца был прост – столкнувшись щитами, продавить меня массой и просто забить своим заточенным ломом. Просто, совершенно не изящно, но эффективно против неподготовленного к подобным выкрутасам бойца. А главное – страшно.
Вот только дед Тарас как будто предвидел, что когда-нибудь мне придётся защищать себя, взяв в руки холодное оружие и прикрываясь от врага за надёжным щитом. Между нами оставалось каких-то два метра, когда я резко ушёл влево, а когда он сделал ещё несколько шагов, обозначил укол шипом-навершием молота прямо в основание шеи, туда, где виднелась щель между шлемом и краем нагрудной пластины.
Бруно, надо сказать, продемонстрировал недюжинную выучку, мгновенно сбросив скорость, что при его габаритах и общей массе было делом не таким уж и лёгким, разворачиваясь ко мне и отводя оружие краем своего щита. Меч ухнул вниз, я принял его на оковку и, сбросив в сторону, поспешил разорвать дистанцию.
О стандартной для бойцов со щитами рубке, которую часто можно увидеть на выступлениях реконструкторов, не могло быть и речи. Сил у парня действительно было в избытке, даже скользящий удар отозвался звоном в руке, но собственно это было неважно. Даже если бы мы были равны, мой противник был обряжен в некое подобие доспехов, а я… я уже сто раз пожалел, что вообще ввязался в подобную авантюру.
Молот выбил сноп икр из щита Бруно и отскочил в сторону, отбитый встречным ударом. Лезвие противника, словно гильотина, рухнуло мне на голову, но там, где я только что находился, меня уже не было. Мне приходилось постоянно отступать и смещаться в сторону, оруженосец преследовал меня по пятам, молча вколачивая мечом удары, некоторые из которых приходилось принимать на щит. Рука уже начинала неметь, а я всё никак не мог подловить этот бронированный вентилятор, тратя силы в основном на то, чтобы не попасться под очередной богатырский удар, уже несколько раз снимавший крупную металлическую стружку с окованных сталью краёв.
Пот катился с меня градом, и холод подземного замка гулял по разгорячённой влажной коже. Отсутствие привычки да и долгое время без практики давали о себе знать. На дедовском полигоне я в последний раз был почти три года назад, а армейская служба хоть и научила меня многому, но вот размахивать прочти двухкилограммовым молотом на нашей базе мне как-то не приходилось. Я бы, конечно, с удовольствием поменял бы его на автомат Калашникова с притороченным штык-ножом, вот только вряд ли бы наша дуэль дошла бы в таком случае до подобных танцев.
Толпа тем временем кричала мне различные оскорбления, обвиняла в трусости и подбадривала закованного в латы свояка. Но мне было наплевать на подобную дискриминацию. На кону стояла моя жизнь, и это было главное.
Поднырнув под особо широкий взмах, сопровождающийся свистом и улюлюканьем толпы, среди которой у меня не было ни единого болельщика, я на долю секунды зашел с незащищённого бока противника. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы мой молот наконец-то нашёл брешь в защите Бруно, и боёк с хрустом врезался в прикрытый лишь кольчугой бок воина, дробя беззащитные рёбра прямо возле печени.
Парень взвыл и наотмашь, почти вслепую рубанул меч в мою сторону, скидывая со второй руки щит и хватаясь за повреждённое место. Удар сам по себе не был смертельным, ибо бил я почти без замаха, он о том, насколько чувствительным он оказался, говорила скрюченная фигура латника.
Дальнейшее было, конечно, делом техники. Забить боевым молотом потерявшего щит и подвижность парня не представляло особого труда. Вот только я кристально чётко понимал, что мне этого не простят. Зрители на этом концерте ждали только одного – моего смертоубийства, ну или хотя бы позорного поражения чужака. Ведь Бруно хоть и тупой
