девки… Дерут их сейчас во все щели, и неизвестно еще, что лучше – чтобы тебя трахали или тут, на арене, подставлять башку под чужие мечи.
Само собой, Ресонг предпочитал последнее. Ну вот не было у него никакого пристрастия к мужским ласкам. Да и возраст уже не тот, чтобы быть мальчиком для утех, и рожа подгуляла – чисто разбойничья морда, как со смехом говорила Морна, целуя его в шрам, пересекающий всю щеку до уха.
Эх, как тогда текла кровь! Этот шрам он получил, когда молодым дурачком нанялся в охранники купеческого каравана. Сунулся в самую гущу схватки с трактовыми разбойниками – вот и огреб по полной. Хорошо еще, что зубы не выбили. После того он начал брать уроки фехтования, и довольно быстро добился очень неплохого результата. Не Серг, и не Морна по умению, до них ему далеко, но от троих обычных рубак отмахается, особенно если есть пара мечей в руках и кольчуга на плечах.
Пока что на арене для него не было серьезных противников. Ну да – какие-то провинившиеся разбойники, какие-то придурки, пытающиеся неумело насадить на свою грязную железку. Ничего особенного. Два-три удара, и… готово. Против мастера – куда они прут?
Распорядитель требовал игры – не сразу убивать, вначале обрубить им уши, отсечь лингам, кишки выпустить, чтобы волоклись по песку – сделать красивое зрелище на потеху толпы! Но Ресонг только хмуро молчал, не желая отвечать и тем более исполнять волю тварей, взявших его в рабство. Своеобразный молчаливый бунт.
Вначале его увещевали, потом ругались, затем отстали. Надолго ли? Нет, скорее всего – нет. Готовят что-то, твари! Точно, готовят! Недаром у надсмотрщика так блестели глазки на масляной морде!
Вчера приводили бабу. Ничего так девка, неплохая – поставил раком, глаза закрыл, сказал, чтобы молчала… и представил Морну. Три раза подряд кончил! Как молоденький! Ну да – давно без женщины, но еще больше соскучился по любимой. И если не задумываться, что в нос шибает запахом рыбы от грязной девки – вполне можно решить, что имеешь Морну.
Впрочем, она-то не стояла бы, как глупая телка, охая, когда партнер проникает поглубже! Морна – огонь, пламень, сила! Это она бы трахала Ресонга, а не он ее! Эорнская баба, чего там говорить… Но Ресонгу ее сила нравилась. Многие сильные мужчины мечтают, чтобы женщина иногда взяла, и вот так просто их оттрахала. Попасть в руки красивой, сильной бабы – разве не удовольствие? И она, и он знают, что главный тут мужчина, но поиграть-то не возбраняется? Это так весело! И сладко… Ох, Морна, Морна… какая ты сладкая!
Плоть Реса напряглась, и ему вдруг захотелось снять напряжение… сам с собой. Как в юности. Рассмеялся и не останавливался минуты три, захлебываясь беспричинным смехом, очень удивившим вошедших надзирателей.
– Чо с ним-то? Спятил, штоля? Гля, эк ево корежит! Мож, дубинкой ево по башке? Не ндравяцца мине сумашеччие!
– Все бы тебе по башке! Цепляй орясину, и на арену! Время идет…
– Парни, чего меня там ожидает? – настороженно спросил Рес, шаря глазами по бесчувственным, бесформенным рожам надзирателей. – Кто будет противником?
– Противниками! – хохотнул первый надзиратель. – Увидишь, парниша! Будет забавно, ага! Тебе скока раз толковали – ты, жопа с ручкой, делай штоба красиво! А ты чо? Осел неумытай? Башка у тибя есть? Или жопа вместа ние?! Сказана – представленье давай! Ты душной козел фсе в игрульки играшся! Тибе фсе неймецца, фсе карахтер свой кажешь! Гавнюк недотоптанный! Ну вот и получишь па полнай! Да ладна! Не переживай! Мож, исчо и выживешь. У нас лекари хароши есть, да. Даже если твой отросток отрежут – ничо! Лекарь тебе ево на лоб приставит! Представляшь – баб буш головой трахать! Во здорово, а?! Правда же здорово!
Надзиратели захохотали, довольно поглядывая друг на друга и хлопая широкими ладонями по ляжкам.
– Я надеюсь, что когда-нибудь вам отрежут ваши отростки и пришьют ко лбу. Тогда вам обоим, извратам, сподручнее будет друг друга трахать! – Ресонг постарался, чтобы голос звучал как можно более ядовито и, похоже, достиг результата. Мужчины посерьезнели, их глаза полыхнули ненавистью, но они ничего не сказали. Молча подтолкнули Ресонга к выходу на арену и закрыли за ним дверь. Там, на арене, его будет ждать раб, снимающий замки, – все, как всегда, обычно. Привычно.
Усмехнулся – человек ко всему привыкает. Даже к такой жизни. Спишь, ешь, испражняешься… убиваешь.
Впрочем – а разве он не так жил? Ради чего вообще жил? Кто может сказать? Вот Морна – у той какие-то идеалы, цель… клятва! Ради которой она готова угробить своего любимого и саму себя. Клятва! А у него нет какой клятвы. Ничего нет. Кроме странного чувства, которое почему-то именуют «любовь»!
А может, это болезнь? Ну как может нормальный, виды видавший мужик вдруг послать подальше всю свою жизнь и умереть ради какой-то там бабы?! Ведь, по большому счету, они все одинаковы – ноги, задницы, сиськи… дырки. Закрой глаза, и ты не поймешь – кого трахаешь! Если, конечно, тухлой рыбой вонять не будет, как вчерашняя. Еле преодолел себя. Брезгливый, и всегда был брезгливым. Таких баб только по пьянке трахать, и от большой голодухи. Морна всегда пахла благовониями, маслами ароматическими, чистым телом, травами и чистым женским потом… Морна, Морна…
Вздохнул и пошел по длинному сводчатому коридору туда, где светилось пятно выхода. Что там эти твари приготовили?
А приготовили «твари» четверых парней – молодых, крепких, шустрых, татуированных с ног до головы. По пояс голые, как и Ресонг, они блестели влажной кожей в свете факелов и ухмылялись – совсем даже не белозубой улыбкой. Зубы черные, будто их нарочно покрасили.
Такой цвет зубов бывает у тех, кто регулярно употребляет наркотическую жвачку, именуемую тут, на островах «жеволь». Смесь местного наркотика, добываемого из деревьев с плотными, мясистыми листьями, наркотических грибов, глины и ароматических добавок. Именно грибы давали черный цвет, въедаясь в эмаль зубов, будто краска в кожу курток. Если пожевать жеволь, долго не спишь, в теле бодрость, увеличивается скорост, и почти совсем не чувствуется боль. Нет страха, нет сомнений – убивай, круши, насилуй, – эта смесь служит еще и усилителем мужской силы. Пожевал – и сутки напролет трахай девок, пока они не взвоют.
Ресонг пробовал эту пасту. Но только один раз. Его пугала власть наркотика над разумом, когда ты вроде бы и понимаешь, что творишь, но поделать с собой ничего не можешь. Рес даже вспоминать не хотел, что творил под наркотой в тот раз, когда поддался на уговоры товарищей по экипажу. И потом много раз видел, что наркотик делает с человеком. Страшное, гадкое зелье!
