Тук… тук… тук…
Он прошел по необработанным доскам к маленькому, задернутому цветастой занавеской с одной стороны и пеленой дождя с другой оконцу, затем, вернувшись назад, встал у полки с фотографиями.
Тимка копался в набитом видеокассетами мусорном пакете: доставал вихаэс, крутил, вчитывался в наклейку на торце, кидал назад, выуживал другой.
– Решил ностальгию совсем споить? – поинтересовался через плечо Женя, рассматривая снимки в мягких фоторамках. – «Чужих» ищешь? Или «Армию тьмы»?
– Почти! «Рыцарь демонов ночи». Помнишь, как засматривали?
– «Байки из бутылки»? А то. – Женя наигранно прочистил горло и процитировал: – «Нет, нет, спасибо, я дождусь следующего автобуса».
– Ага! – одобрил Тимка.
Женя перестал улыбаться. С фотографий на него смотрела Аня, а Тимка – рядом, обнимает, щурится – куда-то в сторону, будто стараясь не мешать.
По позвоночнику поднимался хмель. Женя закрыл глаза.
Да, он профукал Аню, и это был его главный фокус. Знаменитый трюк, который он исполнил лишь раз, как Гудини «Исчезновение слона» на огромной сцене нью-йоркского «Ипподрома». Просто отступил, не посмел влезать в Тимкины мечты об Ане. Хотя догадывался, что стоит только сделать первый шаг, обозначить намерения…
В Жене по-прежнему тлели ее слова: «С тобой куда угодно», – оброненные Аней в желоб телефонной линии, когда хмельной от водки и новых отношений Тимка передал ему трубку – уговори девчонку на шашлыки! Женя проглотил эти слова, не подал виду, не озвучил перед другом, братом, который всегда был готов для него на все, помогал, оберегал. Но главная причина невмешательства куда банальнее, и сейчас, обнаружив себя в будущем, повзрослевшего, полысевшего, он не был уверен в словах Ани: что это – послание, призыв или обычная шутка?
«С тобой куда угодно».
– Есть! – потряс видеокассетой в пластиковом футляре муж Ани, его лучший друг.
На втором этаже часы пробили полночь.
– С днем рождения, – сказал Женя.
– А, – улыбнулся Тимка, – уже. Спасибо, друг.
Женя пожал широкую ладонь и приобнял великана.
– Вот где меня очередной год застал. И рюмок под рукой нет. Ну давай возвращаться к цивилизации. – Со стареньким, постукивающим крышкой кассетоприемника видеоплеером под мышкой Тимка двинул к люку.
– Домашнее вино бражничаете?
– Почему? – повернулся Тимка.
– Вот, – указал на пол Женя.
Друг подошел.
Рядом с колесиками передвижной вешалки стояла пол-литровая банка с водой. В нее опускалась резиновая трубка. Тимка присел на корточки, и в этот момент от края шланга оторвался пузырек воздуха и поднялся на поверхность. Тимка задумчиво кивнул и проследил взглядом: трубка уходила и терялась в складках списанных Аней платьев, пальто и плащей.
– Интересно, – сказал Тимка.
Он сгреб одежду (защелкали разбуженные деревянные вешалки) и озадаченно уставился на стеклянный сосуд, обернутый в электроодеяло. Бутыль была большая, литров на сорок, этакая самодельная реторта; ее обмотанное серым скотчем горлышко, втягивающее резиновую макаронину, выглядывало из-под многослойной одежки одеяла. Тимка потрогал.
– Теплая, – сказал он без раздражения, скорей, с осознанием опасности; «стена» упустила какую-то мелочь, и в крепость проскользнула мышь. – Хм.
– Сюрприз мужу?
– Может. Только нехорошо включенным оставлять… Да и зачем греть?
Женя пожал плечами, хотя Тимка на него не смотрел – спрашивал у фантомной Ани. Хотелось, наконец, спуститься и выпить, а потом повторить. И видеоплеер реанимировать, и кассеты покрутить, и в выборочное прошлое окунуться, а после задремать, привалившись к стенке, когда алкоголь возьмет свое, почти счастливым, почти умиротворенным.
– Что за черт…
Тимка – большой, домашний, обстоятельный – отползал по-рачьи от сосуда; правая рука, которой он упирался в пол, комкала электроодеяло. Глаза были выкачены, мясистые губы шевелились.
Женя непонимающе глянул на сосуд. Он хотел что-то сказать, из горла уже рвалось шутливое восклицание, но подавился увиденным, как куском свинины.
В марганцовочного оттенка растворе плавало тельце, желтое в свете стоваттки и ужасающе реалистичное. Первой мыслью Жени было: перед ним заспиртованный уродец из какого-то музея. Следующей – эмбрион. Но нет, существо в сосуде не походило на заснувшего зверька: никакой непропорциональной головы, скрюченных тонких конечностей, прозрачной кожицы. Нет.
За стеклом плавал маленький человек: мужчина с холодными чертами лица, русыми, как у Тимки, волосами, широкими плечами, крепкими ногами и руками и эрегированным
