только животных, но и растения.
Вроде тихо всё было вокруг… Но что-то мне в этой тишине не нравилось. Что именно? Не знаю. Интуиция неслышным колокольчиком позвякивала в голове – что-то не так. Как на старом кладбище, готовящемся «проснуться». Ни шороха кругом, ни звука. Стоят себе надгробия да местами покосившиеся кресты за тронутыми ржавчиной оградками, вдали заброшенная церковь маячит с проваленным куполом. Типа, место вечного покоя… А воздух звенит тревогой, вернее, в башке твоей сталкерской звенит. И когда внезапно рухнут одно-два-три надгробия, и полезут из-под земли ожившие трупы, ты уже готов не медля отправить их обратно в могилу, точными выстрелами снося гнилые головы одну за другой. Потому, что доверился интуиции. Бывало у меня такое, знаю не понаслышке.
Вот и сейчас – звенело. Но идти-то все равно было надо.
– Ладно, двинули потихоньку, – сказал я.
И пошел первым. Спиру на поле высоченных сорняков по-любому ни хрена не видать будет. Мне-то они по грудь, причем в основном колючие, заразы. И для того, чтоб пройти, приходилось рубить их «Бритвой», благо моему ножу за один взмах снести десяток стеблей – как нечего делать.
Я шел – в одной руке нож, в другой автомат – и пытался сообразить, что мне не нравится. Чуйка чуйкой, но ведь должно же быть какое-то обоснование тому предчувствию. Ну поле, ну покосившееся старое пугало на нем, ну вдоль дальнего края поля столбы старой линии электропередач. Тишь да гладь. Чего я насторожился-то?
И тут меня как током ударило!
Ну конечно. Пугало! Примитивный макет человеческой фигуры. Чудом сохранившаяся ржавая крестовина из двух труб, на которую кто-то давным-давно натянул набитую соломой мешковину, а поверху пристроил свой старый пиджак и широкополую шляпу. Всё это от времени превратилось в черную гнилую массу, чудом держащуюся на крестовине.
Но у этой массы под шляпой были один глаз. Стеклянный. Мимолетно блеснувший, когда я смотрел на кривое пугало – жутковатый памятник прошлому. Так не могла блестеть стекляшка, пришитая к мешковине много лет назад – давно б помутнела от пыли и грязи. Значит, кто-то её протирал, причем недавно. Зачем?
Объяснение этому могло быть только одно. Не простая стекляшка это, чудом сохранившаяся с прошлого столетия, а линза видеокамеры. Кому-то надо было знать, кто выходит из леса и пытается пройти через поле!
Я быстро сунул нож в ножны, перехватил автомат поудобнее, и шепнул через плечо спиру:
– Назад, быстро!
Но было поздно…
Они поднялись из зарослей сорняков бесшумно, словно призраки. Человек десять, не меньше. Все как на подбор здоровенные, плечистые, бородатые. Рожи что лопаты – широченные, и такие же невозмутимые, без тени каких-либо эмоций. Таким без разницы что человека пристрелить, что таракана прихлопнуть. Действие, не требующее какой-то эмоциональной реакции. Такие убийцы самые эффективные. Они не отвлекаются на всякую ерунду, типа переживаний по поводу чего-либо, и потому практически никогда не ошибаются.
У каждого из них в руках был огнестрел, направленный мне точно в голову. В основном старые ружья и обрезы двустволок, но и «калаши» имелись тоже – не новые, облезлые, но наверняка рабочие. И судя по тому, как бородачи их держали, было ясно: если что – не промахнутся.
– Ты это, без глупостей, – глухим басом проговорил самый здоровый из банды, не иначе главарь, чем-то неуловимо похожий на моего знакомого лесника. – Дернешься – пристрелим на хрен.
– Я догадался, – сказал я, превратившись в говорящую статую. Когда в тебя одновременно целятся из десятка стволов с расстояния в несколько метров, выпендриваться совершенно ни к чему. – Автомат, пояс и разгрузку на землю, верно?
– А ты прям Нострадамус, сталкер, – хмыкнул в бороду главарь. – Действуй. Только медленно.
Понятное дело, что в такой ситуации суета ни к чему – мало ли как отреагируют вооруженные люди на резкое движение. Может при всей их внешней невозмутимости среди них умело замаскировался один нервный автоматчик.
Я положил на серую траву свой АК, расстегнул пояс, стараясь прикрыть рукой «Бритву». Нож слегка подрастерял неуемную энергию, полученную от «электрода» и молниемета – а, может, переварил ее, усвоил и освоился с приобретением. Во всяком случае, сверкал он уже не так сильно, через ножны вроде и не особо заметно.
Сверху всё это дело я прикрыл разгрузкой. Глядишь, и обойдется. В Зоне бандиты не мочат народ направо-налево. Если получится безболезненно ограбить, то обычно отпускают. На фига валить того, кто завтра может снова приподняться и нажить добра, которое снова можно отнять? Ну а я уж придумаю, как заполучить всё свое добро обратно после того, как в меня перестанут целиться из кучи стволов одновременно. Кстати, Рудик, похоже, внял моему совету и успел свалить. Ну и слава Зоне.
Но бандиты не спешили отпускать меня на все четыре стороны.
– Как тебя звать? – осведомился главарь.
Интересно, на фига ему это?
– Иван, – ответил я, при этом ни разу не соврав.
Бородачи переглянулись.
– А чего без погоняла? Недавно что ли в Зоне?
– Ага, – отозвался я. Ну прям вынуждает, скотиняка небритая, рубить правду-матку, ибо в эту Зону из мира Кремля я и вправду пришел относительно недавно. – А с чего такой интерес?
