В связи с чем Син поспешил тот авторитет на всякий случай приподнять, так сказать, в профилактических целях. Он взял автомат, до этого прислоненный к ноге, и прикладом двинул меня в лоб. Хорошо так двинул, до звезд в глазах и тошноты, мгновенно подкатившей к горлу.
– Попробуешь что-то выкинуть, прострелю колени, – скучным голосом проговорил он. – Думаю, «борги» и за безногого тебя выплатят обещанную цену.
– Лучше сразу пристрели, – прохрипел я. – А то ж я тебя и безногим найду.
– С чего такая ненависть? – хмыкнул Син, досылая патрон в патронник. – Неужто из-за того, что мои парни твоего домашнего лемура замочили? Так я с тобой еще за своих ребят не рассчитался. Одного ты грохнул, скотина, а второго инвалидом сделал. Его нам пришлось пристрелить, чтоб не мучался.
– Тебе не привыкать своих расстреливать, – ощерился я.
Чего я добивался? Ну да, автоматной очереди, только не в колени, а в лоб. Потому что «борги» вряд ли подарят мне быструю и безболезненную смерть. А Син при всем его внешнем спокойствии парень нервный и импульсивный, это я еще на арене осознал, когда в полуотключке валялся. Такого вполне реально с катушек сорвать. Глядишь и поведется.
– Ах ты, паскуда! – взревел гетман, ожидаемо вскидывая автомат.
Но выстрелить он не успел. Ствол мягко, но быстро отвела от моей головы рука, изуродованная кожистыми складками, пересекающимися с нереально толстыми венами.
– Не што?ит, гетман, – прошепелявил над моей головой мутант.
– Сгинь на хрен, Охтыж!
– Не штоит, – продолжал настаивать урод, прозвище которого наверняка состояло из трех слов, после которых непременно шло матерное. А что еще мог сказать вменяемый человек, увидев такого урода? Правильно, «ох ты ж…» – и дальше матюги по вкусу.
– Это ш товар, – продолжал настаивать мутант. – Лучше мне его отдай на пару чашов. Я его крашиво помучаю. И ты довольный оштанешься, и я душу отведу, и покупатель ничего не шаметит.
– И правда, гетман, хорош тебе, – подал голос один из бойцов. – На базе жрать нечего, а ты такой хабар замочить хочешь.
– Ладно, черт с вами, – сплюнул Син. – Но на базу не поедем. Там кто ближе к кабине, маякните водиле, что сразу к «боргам» рулим, без заезда домой. Скинем хабар и…
Договорить он не успел.
Грузовик сильно дернуло влево, развернуло и потащило боком, так, что я своей бочиной основательно прищемил ноги сидящих бойцов. Так, что один из них аж заорал от боли и неожиданности. Под плечом что-то хрустнуло. Интересно, мой сустав или его голеностоп?
Впрочем, сейчас всё это было вторично, так как грузовик, продолжая по инерции тащиться боком по дороге, опасно накренился вбок. Понятно, колесо то ли проколото, то ли прострелено, и в такой ситуации у автомобиля есть все шансы перевернуться…
И грузовик свой шанс словил. Внизу что-то затрещало, после чего окружающий мир начал заваливаться прямо на меня. В смысле, мне на лицо принялся сосредоточенно падать Син, по привычке хорошо сгруппировавшийся. Твою ж душу! Если этот нелегкий груз, состоящий из мяса, униформы и непомерного чувства собственной важности, рухнет мне на голову, то шею мою он свернет однозначно.
В такие минуты думать не надо. Организм сам всё сделает – если, конечно, это организм изрядно битый жизнью, и потому очень опытный в вопросах спасения собственной шкуры от различных неприятностей. Вот мой организм, спасая шею, и свернулся в позу эмбриона – резко, аж связанные за спиной руки заныли…
Шею я спас, Син грохнулся мимо меня, лишь слегка задев локтем по макушке. Зато на ноги мне, омерзительно взвыв, рухнул Охтыж. Эдакий толстый пучок мышц, умеющий в опасные моменты мгновенно расслабляться. Это и спасло мои кости – мутант упал на меня эдаким мягким холодцом. Грамотно. Расслабленные дурью наркоши порой из окон пятого этажа вываливаются, после чего встают и спокойно бредут себе обратно домой походкой зомби, порядком уставшего от послесмертия.
Грузовик наконец перестал скрести асфальт по инерции, и замер на боку. После чего из него, отчаянно матерясь, начали выбираться участники аварии.
Первым наружу полез Син, за ним принялись выкарабкиваться из кузова его бойцы. Все, кроме одного, умудрившегося штык-нож, примкнутый к автомату, всадить себе в горло. На него сейчас очень сердился Охтыж – кровища хлынула прямо на мутанта, который и так красотой не отличался.
– Косссёл, мля, – шипел он, выволакивая меня наружу вместе с одним из бойцов, оставшихся в живых. – Перештраховался со штыком, ишшшак тупорылый!
– А ты куда смотрел? – рявкнул Син, проверяя автомат. – Не мог в рыло дать перестраховщику, чтоб нож в ножнах держал?
– А я им што, нянька? – вызверился Охтыж. – Мог и сам сказать…
– Тихо! – рявкнул гетман и кивнул подошедшему водителю, который заметно хромал. – Из-за чего авария?
– Да хрен его знает, – скривился водила. – Колдобина была на дороге совсем небольшая, а в ней синим вроде что-то отсвечивало. Ну я и не стал объезжать…
– Урррод! – рыкнул Син, нанося водиле мощный удар кулаком в челюсть. – Ты ж в «ведьмин студень» въехал, сука такая!
Водила от мощного апперкота не устоял на ногах, отлетел назад, ударился головой об острый край борта грузовика, окованный металлом – и стек по борту вниз, пачкая его кровью из проломленного виска.
– Готов, – негромко проговорил один из «вольных».
– Да и хрен с ним, с дебилом, – сплюнул гетман. – Теперь из-за него придется не к покупателям ехать, а на базу топать.
– Может все ж к покупателям? – осведомился тот же боец.
