– До блокпоста «боргов» пять километров, до нашей базы два. И вечереет, если ты не заметил, – раздраженно пояснил гетман. – К тому же нас теперь только четверо, и мы без транспорта. Хочешь, чтоб «борги» и нас прихватили вместе с хабаром? Им не фиг делать плюнуть на договоренности ради такого дела.
– И давно у тебя, Син, договоренности с «боргами»? – осведомился я. – Твой отец-покойник тебя бы не понял.
Это я, конечно, зря сказал. Из вредности. Но навредил себе.
Син ударил с ноги и попал точно, носком «берца» прямо под дых. Видать, рукопашкой занимался серьезно, без длительных тренировок такой удар не пробить…
Дыхание перекрыло вмиг. Ноги немедленно стали ватными, и я против воли рухнул на колени, хватая ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба.
– Еще хочешь? – осведомился гетман.
– Давай, – выхрипел из себя я. – Бить связанного… это по ходу твое…
Это я тоже зря сказал – второй мощный удар ногой в грудь опрокинул меня на спину, и я скорчился в грязи, пытаясь протолкнуть в легкие хоть немного воздуха.
– Хорош тебе, гетман, забьешь хабар на фиг, – проговорил второй боец. – И если идем на базу, то пора уж выдвигаться. Вечереет. Скоро муляжи подтянутся, не дойдем до воро?т.
Я смутно слышал тусклый, далекий голос над головой и ни хрена не понимал, о чем он там гонит. Какие муляжи, какие ворота? Впрочем, на кой мне всё это, когда я медленно и вязко проваливаюсь куда-то…
В чувство меня привел третий удар, на этот раз по спине. Бьющий круто знал свое дело. Когда ударенный задыхается от спазма солнечного сплетения, не многие знают, куда надо долбануть, чтобы человек не задохнулся.
Бьющий знал. И когда я разогнулся от новой боли, рефлекторно вздохнув, то увидел прямо над собой жуткую пасть, с которой вниз желтой паутинкой тянулась нитка то ли гноя, то ли слюней удовольствия.
– Фстафай, сталкер, – прошепелявил Охтыж. – Подымай задницу и иди, ефли хочешь еще немного пожить.
Я – хотел. Потому что у меня появилась конкретная цель. Вернее, даже две. А когда я кого-то очень хочу убить, у меня разом просыпается офигеть какая воля к жизни. Поэтому я заставил непослушное тело подняться и, путаясь в полах своего плаща, пошел туда, куда меня повели, бесцеремонно тыкая меж лопаток стволом автомата.
Прогулка на свежем воздухе всегда полезная процедура для организма, даже изрядно побитого. Пройдя с километр под конвоем «вольных», я полностью восстановил дыхание, и, несмотря на ноющую боль в добросовестно отбитом теле, почувствовал себя довольно сносно. Ноющая – это не режущая и не пронизывающая, а значит, ребра не сломаны и почки не отбиты. Это уже замечательно. Вот только с запястьев на пальцы течет теплое – значит, пластиковые наручники прорезали кожу. Это уже хуже. Если в ближайшее время раны не промыть, то от грязи, попавшей в них, будут очень неприятные последствия. Не хотелось бы снова отпиливать себе гангренозную руку, уж очень это неприятное занятие.
Между тем вокруг стало заметно темнее – в Зоне вечер переходит в ночь стремительно. Мои конвоиры явно занервничали, ускорив шаг и то и дело все больнее пихая меня в спину стволами. Я не огрызался, терпел и покорно шел уже почти бегом. Когда у меня есть цель, я еще и покладистый. До поры до времени.
Свернув с разбитого асфальтового шоссе, мы пошли по грунтовке – вернее, по полосе грязи, слегка подсохшей после недавнего дождя. С обеих сторон от дороги расстилалось поле, заросшее сорняками-мутантами высотой в рост человека. И из чащи этих сорняков слышались довольно неприятные звуки. Пока далекие, но неуклонно приближающиеся.
– Бегом, мля! – рыкнул Син.
Подчиненные рванули с места, словно того и ждали. Меня же за руку выше локтя схватил Охтыж и практически поволок за собой – силища у мутанта была неимоверная. Да я и не особо сопротивлялся, ибо бежать сто?ило. Знал я, что это за звуки, похожие на хрипы, вырывающиеся из пробитых легких…
Так дышат зомби. Мертвецы, порожденные Зоной. Никто доподлинно не знает, реальные трупы здесь встают из могил, или же Зона делает слепки с умерших и оживляет их, заставляя шататься по земле в поисках свежей крови и живого, теплого мяса. Ученые склоняются ко второй версии, называя их муляжами, чучелами, реконструкциями по скелету…
Сталкеры же уверены в первой. Да и правда – даже с технической точки зрения не проще ли поднять из земли уже готовый труп, чем лепить с него копию ни пойми из каких материалов? Я сам лично видел, как поднимаются мертвецы в аномалии, называемой «роженица». Но ученые твердят, мол, слепки это одно, а зомби, воскрешенные «роженицей» – иное. Короче, черт его знает, как оно обстоит на самом деле. Зоне виднее.
Нам же, живым, не один ли хрен от чьих зубов умирать – зомбячьих, или же реконструкций по скелету? Помнится, американец Ред Шухарт говорил, что в их Зоне эти реконструкции не особо агрессивные. У некоторых, мол, даже некая часть человеческой сущности остается. Родню помнят, дом, где раньше жили…
Наши же, славянские мертвяки, гораздо злее. На старые привязанности им начхать, их только живое мясо интересует. Некоторые зомби, правда, сохранили навыки обращения с оружием, но стреляют они из рук вон плохо. И гораздо опаснее их огнестрелов гнилые зубы и обломанные, грязные ногти живых трупов. Укусит или оцарапает тебя подгнившая тварь – пиши пропало. Через некоторое время сам таким же станешь, если, конечно, до этого навалившиеся толпой зомбаки тебя не сожрут. У них это запросто. Так- то они не особо быстро передвигаются своей характерной рваной походкой, но в непосредственной близости от добычи эти сволочи начинают шевелиться гораздо активнее. Кстати, днем оживших мертвецов можно встретить довольно редко. А вот по ночам для них самое охотничье время.
Кстати, ночь-то, считай, уже наступила. Вполне себе полноценная, темная, лишь слегка подсвеченная блеклым заревом заката да столь же тусклыми звездами, которыми каждую ночь усыпано небо. Кстати, благодаря этому скудному освещению ночи в Зоне не такие, как на Большой земле, где если небо затянуто тучами, то хоть глаз коли, ни черта
