стукала клюка, не понять — нравятся ли этой странной старухе мои мысли, идеи и допущения или нет. Но кивала вроде одобрительно, поощрительно хмыкала. Я рассказывала дальше, ибо к этому моменту уже успокоилась, разобрала по рукаву и подолу узор оберегающей вышивки, утвердилась в мысли, что эта женщина — то, что мне нужно и послана не иначе как богами, и я всеми силами намерена ее заинтересовать.
Мы покинули торговые ряды и теперь шли по центральной части Лидия, Старому центру. Здесь под ногами — мощенный брусчаткой тротуар, вокруг — нарядные и старые дома, деревья в скверах хвалятся яркой медью и багрянцем. И вообще, эта часть города — моя любимая.
Но сегодня мне некогда было обращать внимание на окружающую красоту, мне нужно было уломать старого мастера-артефактора помочь в работе, ну и заодно поделиться своими мыслями с тем, кто наконец-то согласился их выслушать. А о работе я могла говорить бесконечно, с упоением. И как-то само собой получалось, что выбалтывала и то, что к работе отношения не имело, зато изрядно меня волновало и беспокоило, лежало камнем на сердце и (будем честны с собой) не давало спокойно спать.
О том, что моего мастера, человека неплохого со всех сторон и крайне мне симпатичного, недавно чуть не убили. О том, что вот для этого самого мастера я и буду делать защиту, потому что он, несмотря на то что гений и признанный авторитет в своей сфере, ужасающе небрежно относится к своей безопасности. О том, что к моей безопасности он относится очень даже ответственно, но это же вопиющая несправедливость! И еще о том, что сначала я хотела наложить защитные заклинания только на металлическую составную защиты, но она же будет фонить магией просто нестерпимо, и любой, у кого имеется магический дар и немножечко мозгов, ударит в незащищенную часть тела или просто вложит в удар достаточно силы, чтобы проломить защиту.
Я перескакивала с темы на тему, как блоха, но, кажется, мастерицу не смущала моя экспрессия. Она даже улыбнулась мне углами губ, и улыбка, я готова была поклясться, была одобрительная. Это обнадеживало. Настолько, что я в конце концов спохватилась и сообразила спросить, как зовут почтенную госпожу. Она расхохоталась в ответ:
— Быстро же ты об этом вспомнила!
Я несколько смутилась — действительно, вспомнить следовало чуть раньше. Но некоторые так увлеклись своей драгоценной соискательской работой, что напрочь забыли о вежливости.
— Можешь звать меня Аста, — смилостивилась наконец женщина, — госпожа Аста или наставница Аста, как тебе угодно. А сейчас поди поймай извозчика — стара я уже Лидий ногами мерить. Поедем ко мне домой. Там я буду тебя учить.
Возликовав в душе от этих слов — вот оно, принципиальное согласие получено, значит, я шла в верном направлении, и теперь мне все непременно удастся! — я почтительно кивнула:
— Да, госпожа Аста!
И умчалась к площади, где стояли пролетки, с трудом удерживаясь от того, чтобы не скакать вприпрыжку.
К тому моменту, когда мы подъехали к ее дому, госпожа Аста успела узнать всю мою подноготную, вплоть до родословной. Вот и не выспрашивала вроде бы особо, а слова сыпались из меня как из Марты!
Просто… госпожа Аста умела слушать. Она вся была воплощенным благожелательным вниманием, и интерес ее к собеседнику, неназойливый и искренний, поощрял рассказывать дальше. Так что, когда мы миновали ажурную кованую калитку и прошли в беленький двухэтажный дом под крышей из черепицы цвета киновари, будущая наставница знала обо мне ровно столько, сколько хотела знать, а я только-только сообразила, что меня только что допросили так, как стражникам, допрашивавшим после покушения на Макса, и не снилось. Тут-то бы мне и призадуматься, но… Госпожа Аста в своем праве. Если она желает знать, кого и какого роду-племени берет в ученики, так тому и быть.
Мы сидели в гостиной дома госпожи Асты и продолжали разговор:
— А что же тебе, милая, понадобилось у вязальщиц?
— Да у меня с вязанием не так чтоб очень. Умею, конечно, но давно не практиковалась, да и сложных вещей не делала, вообще-то… Вот хотела пару уроков взять.
Гостиная выглядела так, как могла выглядеть гостиная в доме любой пожилой одинокой старушки — домотканые половички, мебель, составленная вдоль стен, лестница наверх, кресло-качалка в углу и троица кошек, надменно и презрительно взирающих на гостью, вторгшуюся на их территорию.
— А вы там как оказались? — ляпнула я, прежде чем успела остановиться.
И тут же пожалела о своей несдержанности. Во-первых, не моего ума дело, во-вторых, мало ли что могло понадобиться в той стороне мастеру-артефактору.
— Тебя искала, — невозмутимо отозвалась госпожа Аста.
— Но… Как… Откуда?.. — Я так растерялась, что не то что сформулировать вопрос, а хотя бы выбрать наиболее приоритетный из десятка не могла. Максу меня до такого состояния довести не удавалось ни разу. Хотя, уверена, он бы хотел.
Вот что значит — нажитый опыт…
Старушка полюбовалась мимикой оторопевшего человека и пояснила:
— Птичка на хвосте принесла.
О да, все сразу же стало ясно!
Она задумчиво добавила:
— А к вязальщицам можешь больше не ходить, я тебе покажу что надо.
И показала.
Звякали спицы. Тянулась из корзинки с цветными клубками белая нить. С демонстративным безразличием зевала кошка.
