– А где Карл? – Монброн выругался. – Эраст, где Карл?
Карл обнаружился под трупом на редкость дюжего служителя ордена Истины, они буквально сплелись в одно целое. Острие шпаги Фалька торчало из спины брата- ищейки, пробив его тело насквозь, а кинжал воина ордена был погружен в бок нашего друга.
Впрочем, эта рана была у Карла не единственной. Он был весь залит кровью, надо думать, что и чужой, и своей.
А еще он был жив, чем нас немало удивил. К нашему великому стыду, это обнаружили не мы, а молчаливые бойцы капитана.
– Сильный, – удивленно сказал нам Равах-ага, неслышно подойдя. – Ох, сильный. Но это ничего не значит. Девочка должна выжить, те двое – тоже, надо только им побольше гранатов кушать, они хорошо кровь восстанавливают. А вот этот – не знаю. Надо раны глядеть, насколько они глубоки, и что там с кишками у него, все дело в этом. Сейчас в оазис Марст поедем, там все смотреть будем. И вас там тоже смотреть будем, хотя на первый взгляд у вас так, одни порезы. Раз на ногах стоите, то все нормально. И говорить обо всем, дражайший Монброн, тоже там будем, не здесь. Отсюда надо быстро уходить, без промедления. Вон, смотрите.
Он показал в сторону стены, за которой лежали Гробницы пяти магов, и я охнул – складывалось такое ощущение, что за ними кто-то развел большой костер, только пламя в нем было не желто-красное, а лиловое.
– Те, кто там живет, почуяли кровь и смерть, – пояснил Равах-ага. – Они не сразу вылезут сюда, но вылезут, они уже там, за стеной, и готовятся. И им будет все равно, кто перед ними – живые или мертвые. Надо уезжать.
– Наших лошадей увели, – хмуро ответил Гарольд, вытирая клинок шпаги. – На чем нам уезжать-то? И потом – перенесут ли дорогу наши друзья?
– Как боги рассудят, так и будет, – пожал плечами Равах-ага. – Теперь все в их руках. Но, думаю, довезем. Мы воины пустыни, для нас это привычное дело.
– А может, тех, за стеной, просто подкормить? – предложил я, показывая на трупы братьев-ищеек. – Забросим туда пару-тройку мертвяков, время выиграем.
– Нет, – коротко ответил капитан. – Надо, чтобы они тут лежали.
– Флоренс умерла, – негромко сказала Аманда и то ли всхлипнула, то ли просто звучно хватанула ртом ночного воздуха, не поймешь.
– Красивая была, – вздохнул Равах-ага и приложил руку ко лбу. – Вот и ваши кони. Я знал, что далеко их увести они не могли.
И правда, три всадника вынырнули откуда-то из-за бархана, мчась во весь опор. За ними скакали наши лошади.
Равах-ага отошел от нас, раздавая резкие команды на своем языке и махая руками, его воины подняли на руки Луизу, голова которой была замотана белыми тряпками, и куда-то понесли.
– Флик, – сказал Гарольд, размазывая по лицу кровь, что сочилась у него из пореза на щеке, – надо его забрать с собой, нельзя его тут оставлять. Надо похоронить по- человечески.
– Само собой, – даже не стал спорить я.
Собственно, это было единственное, чем мы могли заняться, все остальное происходило без нас. Люди Раваха-аги работали слаженно и умело. Они натянули между двух лошадей какую-то холстину, на которую положили Луизу, как видно, именно так они обычно перевозили своих раненых. Так же пристроили и Карла. Флоренс тоже была не забыта – ее положили поперек седла одного из всадников. Робера, который совсем ослаб, посадили в пару к невысокому воину, который должен присмотреть за ним во время пути. Надо заметить, что действовали люди капитана очень внимательно, они даже не забыли вложить шпагу де Лакруа к нему в ножны.
Флика Гарольд самолично вытащил из-под тела Форсеза и положил поперек своего седла. Я понял это его решение – кому, как не ему, это делать? Ну да, Флик нас предал. Но своей смертью он доказал, что был одним из нас, до самого конца. Хорошая смерть, честная. Ну, насколько смерть вообще может быть хорошей.
Я раз за разом оглядывал поле боя, не веря, что я жив. И еще у меня в голове вертелась какая-то идея, но я не мог понять какая. Да и неудивительно это, после такой-то заварушки.
За стеной раздался вой, в котором не было совершенно ничего человеческого. Кони встревоженно прянули и заржали. Их седоки тоже здорово занервничали, это было очень хорошо заметно.
– Все, уходим, – крикнул Равах-ага и пришпорил лошадь.
Остальные последовали за ним.
И тут я понял, что вертелось у меня в голове последние пять минут. Бумаги Августа Туллия! Допросные листы, Ворону точно будет не вредно на них взглянуть. Я видел, как один из воинов Раваха-аги стянул с пальца клерика перстень, но не заметил, чтобы он сообщил своему командиру о том, что нашел какие-то документы. А ведь они точно должны быть при дознавателе, вряд ли он отдал их кому-то другому.
Бумаги не перстень и не монеты, на них просто могли не обратить внимания.
Я кинул взгляд вслед отряду, рассудил, что за минуту-другую они далеко не ускачут, и, спрыгнув с седла, подбежал к клерику, который так и лежал ничком там, где его упокоил удар Жакоба.
Перевернул его на спину, распахнул балахон, обшарил тело и с радостью обнаружил на боку небольшую плоскую кожаную сумку. В моем родном Раймилле судейские как раз в таких носили документы.
Достав дагу, я срезал ее, и в это время Август Туллий еле слышно застонал.
– Жив, подлюка, – не сдержал я удивления. – Вот же.
Ох и крепок народ в ордене Истины, после такого удара, с почти размозженным черепом – и еще дышать? Впечатляет. Однако недосмотрели ребята Раваха-аги, схалтурили, не добили эту паскуду. Но ничего, сейчас я это упущение исправлю.
