бы эти деньги мне отдали! Потому как построить достаточно много все равно не получилось. С моей точки зрения, главная польза от коррекции программы заключалась в том, что было неопровержимо доказано – на большом количестве мелких объектов воровать удобнее, чем на немногих крупных.
– Ну так можешь что-нибудь умное сказать? – вопросил меня император.
– Попробую, ваше величество. Французская идея о приоритетном развитии легких сил флота мне представляется мертворожденной. Думаю, и сами лягушатники от нее скоро откажутся. Действительно, одинокий броненосец теоретически можно утопить, атакуя со всех сторон двумя десятками миноносцев. Штук пятнадцать он поразит огнем, но самоходных мин от оставшихся пяти ему хватит. Вот только дело в том, что броненосцы в одиночку не плавают! А исключительно в составе эскадры. Ее же атаковать мелочью бесполезно, перебьют на подходе.
– Предлагаешь отыграть все назад?
– Нет. Раз броненосцы сократили, значит, сократили, это можно так и оставить. Зато строить малый флот на все сэкономленные деньги необязательно. Половины хватит. А оставшееся лучше пустить на ускорение строительства Транссиба. Пока нет этой железной дороги, сколько кораблей на Дальний Восток ни отправь, толку от них все равно не будет. Мы сухопутная страна, и главная наша сила – армия.
Действительно, в другой истории Российская империя, несмотря на довольно приличный в количественном отношении флот, проиграла японцам войну. А Советский Союз сорока годами позже ее с блеском и в кратчайшие сроки выиграл, несмотря на практически полное отсутствие флота! Просто потому, что имел по-настоящему боеспособную армию и возможность ее беспрепятственно снабжать по Транссибу.
– Хм… не знаю, насколько твои мысли умные, но ты их лучше пока держи при себе. А эти, подводные лодки Джевецкого, как по-твоему, смогут заменить хоть какое-то количество миноносцев? Они же гораздо дешевле.
– Вот поэтому и не смогут. Дядя Алексей костьми ляжет, но не даст. Сами подумайте, что можно украсть при строительстве какой-то паршивой копеечной лодки? Именно копейки, а они столь высокую персону не устроят.
Я, конечно, рисковал, ведь отец вполне мог проболтаться о нашем разговоре генерал-адмиралу. Пока император жив, ничего серьезного этот семипудовый дядя мне не сделает, хотя, конечно, по мелочам нагадить сможет. Но отец-то должен помереть через семь с небольшим лет, если не надорвет сердце раньше, а эта военно-морская туша – через двадцать один год! И вот после смерти императора он сможет развернуться, гад жирный. Особенно поначалу, пока Николай еще не возьмет власть в свои руки.
Однако рисковал я вполне сознательно, ибо выполнение любой серьезной задачи лучше начинать с тренировок, и время для них, похоже, наступило. Дело в том, что дядя Алексей проводил в Париже больше времени, чем в Питере, а охраной, естественно, злостно пренебрегал. Его до сих пор не прибили только потому, что он был на фиг не нужен даже самым занюханным террористам, однако у меня возникла мысль исправить такую вопиющую несправедливость. Ведь в Париже из-за репрессий кровавого царизма в России скопилось множество революционеров – поляков, финнов, народников, анархистов и вообще хрен знает кого. Так почему бы кому-нибудь из них не задуматься о ликвидации одного из царских сатрапов? Тем более если это позволит серьезно улучшить материальное положение, а оно таки позволит, деньги у меня есть, и на такое дело их не жалко. Если же, что хоть и маловероятно, но все-таки возможно, среди революционеров не найдется подходящего исполнителя, не страшно. Среди французов тоже вполне достаточно полных отморозков. Само собой, совершивший столь гнусное злодеяние вскорости будет прирезан в какой-нибудь темной подворотне, и вероятность спалиться, и без того не очень большая, ибо Франция – это все-таки не Россия, станет вообще пренебрежимо малой. В общем, Михаил уже потихоньку вышел на международный уровень, обеспечив канал тайной переписки Николая с его ненаглядной Маргаритой. Пора ему переходить и к более серьезным вещам, решил я.
А отец, через пару минут придя в себя после столь вопиющего обвинения его родного брата в воровстве, осведомился, пока еще сдерживаясь:
– Ты на что это, Алик, мне тут намекаешь?
Николай стоял ни жив ни мертв, но, видимо неосознанно, сделал решительное лицо и пододвинулся поближе ко мне. Ого! А риск-то, похоже, уже оправдался. В весьма неоднозначной ситуации брат без раздумий, чисто на инстинктах принял мою сторону. Ну что ж, ответим родителю.
– Я ни на что не намекаю, а делюсь с вашим величеством вполне, с моей точки зрения, оправданными подозрениями. Разумеется, сам Алексей Александрович руки во флотскую казну не запускает, но он покрывает тех, кто беззастенчиво делает это. А они потом находят способы выразить ему свою благодарность, причем в материальной форме, а не простым «спасибо». Чтобы подозрения обрели доказательства и превратились в уверенность, мне потребуется три месяца времени. Денег не прошу, на такое расследование у меня и своих хватит.
– Не надо, – глухо сказал отец, опустив глаза. – Я и сам что-то такое чувствовал, только поверить никак не мог.
В кабинете воцарилось молчание, но вскоре оно было нарушено императором, который тоскливо взревел:
– Нет, ну что же это такое, а?! Родной брат, мы с ним играли вместе! Кому верить? Алик, хоть ты-то можешь сказать, кому?
– Из родных – только себе и нам с Ники, – твердо ответил я. – У всех остальных есть свои интересы, кои они неустанно блюдут.
Глава 25
В начале марта тысяча восемьсот восемьдесят седьмого года стартовал проект освоения золотых россыпей Нома – с Варшавского вокзала отправились в путь двенадцать человек. Среди их багажа значительное место занимали три здоровенные катушки Румкорфра (две для радиостанций, одна запасная), четыре конденсатора переменной емкости (уже два запасных), пяток плат с иглами для кристаллических детекторов и всякая мелочь, необходимая для изготовления на месте двух приемников и двух передатчиков. То, что можно будет купить на месте, не наводя американцев на ненужные мысли, тащить с собой из России через полсвета смысла не было. В начале апреля люди уже прибыли в Сан-Франциско и приступили к сборке радиостанций и поискам подходящего для плавания на Аляску судна. Главным электриком экспедиции был Евгений Колбасьев – тот самый мичман, которого Попов привлек к работе над первым приемником. Я так и не вспомнил, что он изобрел в другой истории, но здесь Женя внес в радиостанцию Попова
