Зайдя в лавку с вывеской «Пушистый волк», я обнаружил, что Арлин покинул прилавок и хозяйничал где-то в подсобном помещении, среди полок и стеллажей. Звать его я не стал, вместо этого решил хорошенько оглядеться. Я бывал тут пару раз, но не обращал внимания на товар, выставленный в витринах. Теперь же на это появилось время. Я все еще не знал, как начать разговор, и поэтому без особых мыслей перебирал перчатки и муфточки, выложенные на столешнице красного дерева.
Лесной пушистый волк, хоть и имел ржаво-песочный окрас, судя по предлагаемым товарам, бывал и полосатым, и пятнистым. Этот загадочный зверь с тонкой шерстью не стоял нигде в виде чучела. Ни одной шапки с хвостом, ни одной оскаленной морды. Самым крупным изделием в магазине, явно вывешенным недавно, оказался небольшой жилет, сшитый из различных по размеру лоскутков. Я дотронулся указательным пальцем до накладного кармана. Мех на нем был чуть светлее самого жилета. Что-то неправильно было с этим карманом. В миг, когда я понял правду, сзади раздался голос:
– А я все думал, когда ты догадаешься. Ты всегда был умнее меня, дружище.
Я обернулся и увидел Арлина: стоя в дверном проеме, он вытирал руки полотенцем. Мой друг улыбался.
– Зачем? – Меня трясло от ярости. И я жаждал получить ответ на этот вопрос.
– Деньги, разумеется, и неплохие. Люди готовы верить в любую ерунду, лишь бы она казалась им достаточно модной и дорогой. Пушистый волк, пф.
Он рассмеялся, и его смех, раньше казавшийся мне весьма заразительным, прозвучал как омерзительное воронье карканье. Я повернулся и вновь тронул карман жилета: на маленьком клочке шерсти проступала звезда, один конец которой был длиннее прочих.
– Ты кормишь кошек. Ты их ласкаешь. Ты прижимаешь котят к сердцу. А потом пускаешь их на муфты?
– А в чем иной толк их бессмысленной жизни? Немного краски каррис, и все они – серые, черные, белые – становятся рыжим лесным пушистым волком. Да брось ты меня осуждать, – прибавил он раздраженно.
– Ты сказал, что этого котенка поцеловала звезда…
Он уставился на меня недоуменно. Да, невозможно было объяснить Арлину, почему меня так пробрало. Каждый охотник убивает животных, но в случае с волками это справедливое противостояние. Вы со зверем сходитесь в схватке, которая проверяет вашу силу. У охотников есть свой кодекс чести. Например, нельзя убивать олениху с олененком, нельзя травить слишком старых животных. Поэтому я не знал, как сказать этому самодовольному фазану, что нет ничего достойного в том, чтобы убивать доверчивых котят, которых ты поишь сливками.
– Оставь это, – почти потребовал человек, которого я имел несчастье называть другом. – Ты придаешь слишком большое значение пустякам. Зачем пожаловал-то?
Я открыл рот и закрыл его. Рассказать ему об измене Мури? А какой в этом прок? Я добрую часть молодости посвятил охоте на волков – в лесах, на равнинах и в горах. И внезапно, на пороге тридцатилетия понял, что искал диких зверей совсем не там.
Меня окружали волки в обличье людей. Бессердечные, равнодушные, жестокие. Я видел их в Кармаке и в Лакцине, а в Сижарле нашел целую семью волков. Вроде бы люди как люди, но стоило приглядеться, и становился ясно виден мертвенный оскал, скрывающийся в глубине глаз каждого собеседника.
– Ну, что ты замолчал? – Арлин начал нервничать. Его глаза забегали. – Хочешь, выпьем? Может, ты думаешь, не рассказать ли всем в Сижарле о моей афере? Так ведь я могу и поделиться с тобой прибылью.
Я с размаху хлопнул его по плечу, так что он аж подпрыгнул.
– Не стоит, дружище. Я уезжаю, зашел попрощаться.
И вот я дописываю эти строки, сидя перед собранным кофром. Я не бегу, как раньше, у меня появилась цель. Я устал от волков в человеческом обличье и не хочу иметь с ними дел. Пусть убийца котят Арлин сам разбирается со своей невестой-потаскухой. Надеюсь лишь, что она не носит уже под своим змеиным сердцем моего ребенка.
Я вряд ли напишу еще хоть строчку об охоте на волков, и похоже, друзья, на этом моя книга, так и не ставшая справочником молодых охотников, окончена.
Примечание издателя. Хотя он и намеревался окончить книгу этим эпизодом, автор продолжил вести свой дневник. Что любопытно, к читателям он более не обращался, ведя записи для себя.
Я отложила дневник охотника и огляделась. Аэле вроде бы заснула, а вот Слэйто, хоть и лежал с накрытыми платком глазами, вовсе не выглядел спящим. Пламя вокруг него приобрело зеленоватый оттенок и теперь горело ровно, языки магического огня больше не пытались лизнуть верхушки ив. Маг не спал.
– Далеко дочитала? – Голос Слэйто прозвучал глухо, как из дубовой бочки.
– Он покидает Сижарле. Не знаю… Часть с Лакциной понравилась мне больше: интрига, тайна…
– Да, та часть более увлекательна. Но именно в Сижарле он меняется. Ты заметила, как вместе с его мыслями изменился и его язык? Охотник больше не восторженный щенок, каким он был в Кармаке.
Читая дневник, я растянулась на траве. Поэтому сейчас мне пришлось приподняться на локтях, чтобы видеть мага:
– Ты перечитывал эту книгу, Слэйто?
– Несколько раз. Книги, знаешь ли, недешевы, и вместо того чтобы покупать в каждом городе новую, я вполне обхожусь одной. Так. – Маг поднялся, и платок соскользнул с его лица. – Мне кажется, вполне можно начинать.
Внешне Слэйто ничуть не изменился, но сказать, что это тот же человек, что и раньше, я бы не рискнула. Исчезли дурашливость и вечная хитрая улыбка, лицо словно осунулось. Что забавно, глаза больше не были красными… или же зрачки впитали всю красноту. Уже темнело, и я могла четко разглядеть все окружающие предметы, кроме самого мага. Казалось, что глаза Слэйто теперь полыхали ровным красным светом, словно угли в притушенном очаге.
Аэле встрепенулась, как маленькая птичка. Она поднялась и протянула руки к своему жениху. Тот заключил ее в объятия, надо сказать, довольно равнодушно. Взгляд его был
